Генерал и его семья

Он открыл дверь Степкиной комнаты и делано веселым голосом крикнул:

— Рота, подъем!.. Вставайте, граф, вас ждут великие дела!

Ответа не последовало, и генерал, войдя, спросил все тем же бодрым тоном:

— Ну, показывай, где тут твой утопленник!

Но щенок уже сам бежал к нему. Подбежал, ткнулся в генеральскую ногу, улегся и стал грызть тапочек.

— А ты уверен, что это собака? — спросил озадаченный Бочажок. Этот черный пуховой шар на собаку был совсем не похож, скорей на маленького медведя или бобра. Степка ничего не ответил. Вскочив с кровати, он бросился убирать и комкать газету с какашками и пописками (это смешное слово моя маленькая Сашка придумала). Щенку удалось наконец прокусить тапок, и генерал ойкнул и засмеялся: «Ничо себе! Зубастый какой!» Он поднял толстенького кусаку и заглянул в маленькие коричневые глазки.

— А почему уши такие?

— Они потом встанут, — ответил Степка, все еще не веря своему счастью.

Генерал опустил щенка и сказал строго:

— В общем, так. Собака полностью на твоем иждивении. Если что…

— Папка!! — закричал Степка, рванулся к отцу, но вовремя вспомнил про обгаженную газету в руке и сдержался.

— Папка!!

— Я серьезно говорю! Будет в квартире гадить…

— Не будет, не будет!

Генерал усмехнулся и снова поднял щенка, который уже успел заснуть, привалившись к Степкиной босой ноге.

— Смешной… Ну а как назовешь-то? У овчарки имя должно быть соответствующее, боевое. Может, Джульбарс?

— Пап, она ж девочка…

— Девочка? — удивился Василий Иванович. — Девочка-припевочка…

Он посмотрел на спящую черномордую девочку и сказал не очень уверенно:

— Слушай, а давай Найдой назовем, а?

— Найдой?.. Ну давай… — промямлил Степка. Он-то хотел назвать Багирой, но на всякий случай решил не перечить.

И какая же она была очаровательная, эта Найда! И какая умная! К осени знала уже все команды из книги «Служебное собаководство» кроме «фас!». И даже больше! По команде «смирно!» она замирала с куском колбасы на носу и терпела, обливаясь слюнями, пока Степка не кричал: «Вольно!» А еще была юмористическая команда «Хайль Гитлер!», по которой Найда высоко задирала правую переднюю лапу и оглушительно лаяла!

Всему этому обучил ее Степка, который со своей овчаркой был строг, требователен, серьезен и терпелив. Никакого баловства! Лакомство надо заслужить, а сладкое собакам вообще нельзя! Категорически! Генерал спорить не решался, но за спиной сурового сына все-таки баловал Найдушку то половинкой соевого батончика, то квадратиком молочного шоколада. Да-да, вы правильно поняли, в отношении собаки Василий Иванович и Степка поменялись ролями. И так они вошли в эти роли, что однажды сын воскликнул с чисто отцовским раздражением и негодованием:

— Ну сколько можно повторять: нельзя трубчатые кости! В конце-то концов! Ты что, хочешь, чтоб она умерла?

А генерал, вместо того чтобы поставить на место зарвавшегося сопляка, робко оправдывался:

— Ну они мягкие совсем были… что уж сразу умерла… Тьфу-тьфутьфу!

Найда Степку слушалась и побаивалась, но любила больше генерала, прямо с ума сходила, когда он возвращался со службы, причем начинала истошно лаять и прыгать перед дверью, когда Василий Иванович еще только подходил к дому. Степка не подавал вида, но ужасно ревновал, как Муми-Тролль, когда найденный им дракончик предпочел Снусмумрика, или как я из-за коварной Светы К. Особенно горько ему было, что Найда спала с его отцом. (О, как по-древнегречески трагично звучит это придаточное предложение!)

Поначалу, конечно, и речи не было, чтобы собака, тем более овчарка, спала в человеческой кровати. Ей сделали в коридоре отличную лежанку из старых солдатских одеял, но по вине Василия Ивановича это разумное правило сразу же стало нарушаться, и теперь каждую ночь Найда, покрутившись, укладывалась в ногах у генерала и каждое утро будила его, облизывая смеющееся лицо или шею и ухо. Степке до слез хотелось, чтобы овчарка спала с ним, он иногда перед отбоем загонял ее на свой диван, командовал «Лежать!», но проходило несколько минут, и Найда в темноте цокала когтями по коридору, направляясь к своему обожаемому генералу.

Василий Иванович очень любил с ней гулять, но его мизантропия не позволяла ему выводить собаку утром или вечером, когда неизбежны были встречи и разговоры с хозяином Тома или с майором Юдиным. Степка был этому рад. Он даже вставать стал на час раньше, чтобы подольше погулять с Найдой. А генерал выводил свою любимицу поздно ночью, ближе к двенадцати, а возвращались они в час или полвторого.

Но однажды Василий Иванович вернулся еще позже. Центральное телевидение давно закончило свою работу, и Степка уже лег и даже собирался тушить настольную лампу, поскольку растрепанный том из библиотеки научной фантастики оказался недостаточно увлекательным, чтобы разогнать дрему, но тут в комнату вошел отец и не своим голосом сказал:

— Найда убежала.

— Как убежала? Куда?

— Откуда я знаю куда! Мы там у леса шли, и тут прямо у нее под носом через дорожку… Кошка, что ли… и в лес!.. Хотя для кошки длинная какая-то… А Найда за ней как рванет! Поводок у меня вырвала…

— И что?!