Генетика любви

Проблема заключалась в том, что мужчина мне нравился слишком сильно, и я боялась собственных, пока еще неясных чувств, которые совершенно точно появились к нему после этой ночи.

Себастьян смотрел с надеждой и не торопил с ответом. От него пахло потом, полевыми травами и чем-то древесным… На удивление запах совсем не отталкивал, наоборот, успокаивал.

– Хорошо, давайте. – Я вздохнула. – Только с одним условием.

– Каким?

– Вы мне еще немного расскажете о Юнисии. Даже не представляю, когда у меня еще будет шанс из первых уст услышать о волшебной планете с летающими в облаках островами.

– Это не волшебство, а магнис с магнитным свойством, хотя в каком-то смысле магниты – это и есть волшебство.

Себастьян широко улыбнулся.

После того как мы договорились о встрече, я разбудила Лотта, а профессор Касс взял Ланса на руки и помог донести до дивана в гостиной. Себастьян не стал задерживаться, вместо этого он пожелал отдохнуть, интеллигентно попрощался и ушел. Стоило входной двери закрыться за ночным спасителем, как послышался скрип лестницы. Морис, широко зевая, спускался по ступеням в шелковом кимоно, затянутом на крупный несуразный узел на поясе под внушительным животом. Одежда, на мой вкус, мужу не шла совершенно, но это был подарок от его друзей, которым он страшно гордился.

– Мышка, ты где-то шлялась ночью? – Через открытое окно донесся звук стартующего флаера Себастьяна. Морис нахмурился и добавил: – Да еще и с кем-то?

– Я собирала с детьми жуков-роговиков, Ланс оступился на камнях и повредил ногу. По счастью, Себастьян Касс оказался неподалеку и помог доставить нас домой, – выдала я урезанную версию произошедших событий.

– Себастьян Касс… – Супруг свел брови еще сильнее. – Это тот оборванец у озера, что ли? Как он вообще тебя нашел-то?

– Он, оказывается, наш сосед…

Я хотела добавить «и не оборванец вовсе», но Морис прервал меня громким фырканьем:

– Ой, сейчас в соседи пытаются набиться все кому не лень. Ниже по склону новая деревенька, дома еле-еле до двухэтажных дотягивают, прилагающийся участок соток десять, но застройщик гордо именует их шале. Тоже мне! Еще и продают их, не смотря на внешность и родословную, того и гляди скоро здесь будет шастать одно отребье.

Шварх меня дернул за язык: то ли сказалась на рассудке полная тревоги и переживаний ночь, то ли на контрасте с заботой Себастьяна организм потребовал привычных унижений… не знаю. Но слова вырвались сами собой:

– Так я же тоже отребье! Не противно жить в одном доме?

Супруг резко изменился в лице, глаза сощурились, а на скулах заиграли желваки. Он быстро преодолел оставшиеся ступени, подлетел и всей своей огромной массой навис сверху.

– Не смей даже вспоминать свое происхождение! Да, я вывез тебя из эльтонийской грязи, но теперь ты чистокровная цваргиня. Ты не представляешь, сколько денег я потратил, чтобы ты такой стала. Поняла?! Поняла, я спрашиваю?! – зашипел он в лицо.

Его ноздри налились кровью, покраснели и заняли пол-лица. Неподдельная неприязнь к полукровкам буквально плескалась на дне его карих глаз.

Было безумно страшно, но в то же время я вдруг почувствовала себя пьяной от кощунственной, но такой притягательной мысли… А что, если он меня ударит? Вселенная, да если муж ударит хоть ментально, хоть физически, я смогу подать на развод. Что такое открытая рана, синяки или даже длительная головная боль по сравнению с тем, что я смогу освободиться?! Сейчас идеальный момент!

Чувствуя, что еще чуть-чуть, и вынужу Мориса применить силу, я добавила дров в топку его ненависти, тщательно подбирая слова:

– У Себастьяна мать – метис, и мир не рухнул от того, что он бескорыстно помог сегодня с Лансом. На мой взгляд, это поступок настоящего мужчины. Уверена, что если я расскажу ему о происхождении, он ни разу не попрекнет этим. – И добавила совсем уже шепотом: – Да если бы меня хоть кто-нибудь спросил, от кого я хочу иметь дочь, от тебя или от него, то я не задумываясь ответила бы – от него. Да хоть от миттара, хоть от ларка, но только не от тебя!

Я видела по взгляду, что он вот-вот ударит.

Он замахнулся. Мощный хвост с шипом прочертил борозду в ковре, задел ножку стола. С жалобным «дзынь» упала стеклянная вазочка. Рядом раздался удивленно-испуганный вскрик:

– Пап, ты же не ударишь маму, верно? Нам в школе говорили, что девочки – это сокровище нации! А мама – девочка.

Я на миг прикрыла ресницы. Единственный шанс освободиться рассыпался на осколки, как декоративная вазочка мгновениями раньше. Ланс проснулся и все услышал…

Понимание в глазах Мориса проступило столь явственно, что тут не надо было быть цваргом, чтобы понять: он все осознал. И мой замысел, и фразу, которую я бросила, чтобы его позлить еще больше, и зачем я это сделала. Кривая ухмылка проступила на пухлых губах.

– Разумеется, нет. Я был настолько неаккуратен, что случайно задел столик. Иди, Ланс, в свою комнату.

– Пап, но у меня нога болит…

– Иди!