Гений

Но я мгновенно совсмъ забылъ о немъ, взглянувъ на его спутницу. Эта была очень молоденькая женщина, самое большое лтъ девятнадцати. Противуположность ея съ тмъ, кто велъ ее подъ-руку, поражала своей невроятностью. Назвать ее хорошенькой было слишкомъ мало — мн давно не приходилось встрчаться съ такимъ симпатичнымъ, милымъ, граціознымъ и изящнымъ созданіемъ. Она ровно ничего не сдлала для того, чтобы поднять и оттнить свою красоту. Нарядъ ея былъ очень, очень скроменъ. Темное, изъ лтней дешевой матеріи платьице, кое-какъ сшитое, могло-бы испортить почти всякую фигуру, но ее — не портило, а напротивъ — только еще боле выдляло стройность ея таліи, гибкость движеній, прекрасную форму плечъ.

Блокурые густые волосы были скручены въ низкоположенную косу, прикрпленную большой черепаховой гребенкой. Ни браслета, ни брошки, — ничего, одна красная ленточка на нжной, будто изъ севрскаго фарфора ше, да маленькій букетикъ живыхъ цвтовъ у корсажа. И все-же она казалась сказочной Сандрильоной передъ всми этими шустрыми двочками и «адамовыми головками», Глаза большіе, голубые, съ длинными рсницами и мечтательнымъ, какимъ-то идеальнымъ выраженіемъ.

Я не замтилъ въ ней смущенія, неловкости, робости, но чувствовалось въ ней что-то странное, что нельзя было отъ нея оторваться. Однако, всего странне, всего непонятне было то, какимъ образомъ такое созданіе появилось подъ руку съ этимъ скоморохомъ, профессоромъ блой магіи.

Вотъ они прошли мимо меня.

— Ты должна танцовать! — разслышалъ я его хриплый голосъ.

— Зачмъ?.. Уволь!.. Зачмъ я танцовать стану? — прошептала она, останавливая на его чванномъ, противномъ лиц свой чудный взглядъ.

Что-же въ этомъ взгляд?.. что это? Неужели любовь?.. Да нтъ, быть того не можетъ! А въ голос мольба, и страхъ… почти отчаяніе.

Я забылъ о жар, обо всемъ, слдилъ только за ними. Онъ заставилъ-таки ее танцовать, и она кружилась по зал то съ однимъ офицеромъ, то съ другимъ. Потомъ произошло что-то странное: я увидлъ на лиц ея внезапно вспыхнувшую краску, а затмъ мертвенную блдность. Она подошла къ «чревовщателю». Я рядомъ съ ними, явственно слышу — она шепчетъ дрожащимъ голосомъ:

— Громко, вдь… вс слышали… она сказала, что съ такими какъ мы нельзя быть въ одной комнат… Уведи меня… я не могу больше…

— Когда я, наконецъ, отучу тебя отъ этихъ пошлостей! — отвчаетъ онъ раздраженнымъ полушопотомъ. — Ты пойми, мы должны быть выше всего этого!

Но выраженіе ея лица такъ было краснорчиво, вся она такъ трепетала, что онъ все-же сдался. Онъ взялъ ее подъ-руку и направился къ выходу изъ залы.

Я послдовалъ за ними.

VI.

Ночь была душная и совсмъ темная. Нсколько жалкихъ фонарей, поставленныхъ въ парк на громадномъ разстояніи другъ отъ друга, были зажжены, очевидно, съ цлью раздражать больныхъ и здоровыхъ. Эти фонари наглядно указывали на то, что гд-нибудь, въ какомъ-нибудь благоустроенномъ парк, свтло, и люди не принуждены подвигаться среди кромшнаго мрака, рискуя на каждомъ шагу свалиться въ оврагъ, выколоть глазъ какимъ-нибудь сучкомъ, и вообще свернуть себ шею. Но я хорошо изучилъ вс дорожки парка, да и до дому было недалеко.

Не въ такомъ, однако, положеніи оказались «чревовщатель» и его спутница. Они медленно двигались передо мною, останавливаясь на каждомъ шагу и соображая. Вотъ онъ споткнулся, чуть не упалъ и крикнулъ:

— Однако, чортъ возьми, этакъ мы живыми до дому не доберемся!.. Да и гд домъ, куда теперь?.. И спросить-то не у кого!

Я, конечно, ршилъ придти имъ на помощь.

— А вы въ чьемъ дом живете? — спросилъ я.

Онъ назвалъ домъ.

— И я тамъ живу, — сказалъ я. — Идите за мною.

Путешествіе наше было окончено, хотя и медленно, но благополучно. Мы добрались до освщеннаго корридора и, когда я остановился у своей двери, оказалось, что «чревовщатель», мой ближайшій сосдъ. Комнаты наши рядомъ и отдляются только тонкой стною. Тогда я сообразилъ, что утромъ кто-то перебрался въ это, до сегодня незанятое, помщеніе и что я уже слышалъ, возвратясь съ утренней прогулки, хриплый и недовольный голосъ новаго сосда.

— Такъ и вы тутъ! — съ необычайной важностью выпрямляясь передо мною, въ то время какъ его спутница проскользнула въ двери, произнесъ онъ. — Ваша фамилія?

Я назвалъ себя.

— Та-акъ-съ!.. — протянулъ онъ. — Ну, а меня… вы, конечно, знаете?

Я даже смутился, откуда и какимъ образомъ я могъ знать его?

— Нтъ, до сегодня я не имлъ удовольствія васъ видть, — сказалъ я, стараясь не улыбнуться.

— Странно, я — Лидинъ-Славскій…

Невозможно выразить ту важность, съ какою онъ произнесъ эту фамилію. Ну, совсмъ какъ-бы онъ мн сказалъ: «я Бисмаркъ», или, по меньшей мр, «Фердинандъ Кобургскій».

«Лидинъ-Славскій?! что это такое?.. — соображалъ я. — Дланное имя… врно, актерское прозвище». Лидинъ-Славскій — какъ-будто я что-то такое слышалъ, но что именно, не могъ вспомнить. Однако, я видлъ ясно, что если признаюсь въ своемъ невжеств, то создамъ себ въ немъ непримиримаго врага, а мн этого, хотя-бы ради его спутницы, не хотлось.

— А, очень пріятно! — проговорилъ я.

Онъ покровительственно пожалъ мн руку.