Германия в эпоху религиозного раскола. 1555–1648

По-видимому, к числу существенных особенностей, предопределявших стиль правления протестантских князей, отличный от католических, нужно отнести ярко выраженное следование патриархальной традиции. Князь-лютеранин был обязан заботиться о всех своих подданных как об одной семье. Он рисовался своеобразным старшиной сообщества подданных, в обязанность которого входило поддержание прав каждого в отдельности и земского мира вообще. Следствием этого выступало и удельное право, часто практиковавшееся в землях протестантских князей. Династические разделы, например, в эрнестинских землях Тюрингии, следовали из непосредственных этических соображений тамошних герцогов. Забота об образовании, учреждение новых школ и университетов также лежали в русле лютеранских этических представлений. Ближайшие к князю институты, как, например, двор, виделись частями семейного пространства, были насыщены патриархальной аурой.

Католические государи в большей мере отстаивали принципы иерархинного старшинства. Этим возможно объяснить и более ускоренную в сравнении с протестантскими землями реорганизацию системы управления в католических княжествах. Максимилиан Баварский, энергично приступившей к наведению порядка в финансовом ведомстве, в окружном управлении и в вооруженных силах, в первые годы своего правления направлялся помимо прочего, бесспорно, и своим видением долга католического князя. Все это позволяет некоторым историкам (А. Крауз) связывать именно с католическими государями появление первых правителей «раннеабсолютистского» типа. В династической практике майорат играл для католиков большее значение, чем для протестантов. Протестантские властители, напротив, склонны были (правда, с исключениями) следовать традиционным правовым нормам.

В повседневной жизни и в культуре резиденций мы видим большую преемственность традиции, в целом роднившую католическую элиту с протестантской.

Архитектурные формы резиденций редко где претерпевали разительную эволюцию в сравнении с предшествующими столетиями. Во многом масштабы перестроек зависели от финансовых средств хозяев, во многом — от личных вкусов, но в целом «столичный» архитектурный пейзаж все еще пребывал под мощным воздействием старых средневековых традиций. К числу заметно изменивших свой облик «княжеских гнезд» следует отнести Гейдельбергский замок, украсившийся новым комплексом парадных зданий при курфюрстах Отто Генрихе и Фридрихе IV, рядом с которым чуть позже на террасах был разбит великолепный парк («Hortus palatinus»). Выделялся также Нойбург на Дунае, ставший символом новой ветви Виттельсбахов, Ашаффенбург во Франконии, перестроенный при архиепископе Альбрехте Бранденбургском, раннебарочная резиденция в Зальцбурге, созданная усилиями Вольфа Дитриха фон Райтенау. В центральнонемецких землях роль законодателей архитектурной моды и «гегемонов» в строительстве резиденций, по словам Маттиаса Мюллера, играли Веттины. Еще с конца XV в. с сооружения нового замка в Майссене берет начало целая череда новых архитектурных ансамблей. Стараниями зодчего Ганса Кребса в 1533–1544 был воздвигнута резиденция в Торгау, с 1549 г. шло строительство новых апартаментов в Дрездене, наконец, в правление Августа I во второй половине века было построено и перестроено свыше 20 провинциальных замков. Эстафету подхватил наследник Августа Христиан I, при котором Дрезден обогатился великолепными сооружениями, в том числе комплексом княжеских конюшен, сооруженных по проектам архитектора Ганса Ирмиша, а вокруг города стал формироваться садово-парковый ансамбль, принадлежавшей курфюршеской семье.

В середине реформационного века появляются обновленные резиденции и в северных княжествах: в Берлине, где перестройка замка шла с 1538 г., у мекленбургских герцогов в Гюстрове (1558 г.), во владениях ангальтских князей бернбургской ветви (1567 г.) и у нижнесаксонских Вельфов.

Впрочем, лишь немногие из общего множества были построены как новые резиденции: подавляющее большинство являло более или менее обновленные и перестроенные на старой основе комплексы.