Герои подводного фронта. Они топили корабли кригсмарине

Александр Алексеевич Ильин не заставил себя долго ждать:

– Слушаю вас!

– Подберите удобное место, где мы можем лечь на грунт. Так, чтобы нас там никто не беспокоил.

– Есть у нас по курсу минное поле противника. Мне кажется, там будет наиболее спокойно. Противник туда вряд ли сунется.

Вахтенному офицеру Льву Александровичу Лошкарёву это предложение понравилось.

– По старому морскому принципу, – сказал он, – если хочешь жить в уюте, спи всегда в чужой каюте.

– Чужая каюта – это одно, а чужое минное поле – это совсем другое, – засмеялся командир. – Но попробуем. А сейчас не отвлекайтесь от своих дел»[148].

Весь экипаж подлодки дружно взялся за ремонт аккумуляторов. Тридцать два поврежденных эбонитовых бака, в которые заливался электролит, ремонтировались и склеивались специальной разогретой мастикой. Тем не менее шесть баков полностью вышли из строя, поскольку у них во время пожара расплавились токоведущие пластины. Для равномерности распределения электрической нагрузки пришлось отключить и шесть элементов в кормовой группе. В результате общая емкость батареи сократилась примерно на одну десятую, как по скорости подводного хода, так и по его продолжительности. Моряки очень переживали по этому поводу. Нашлись даже «горячие головы», которые предлагали перетащить три исправных 600-килограммовых бака из кормовой группы в носовую, но Тураев и Корж отказались от этой идеи. Так уже во второй раз с начала похода слабая подготовка младших специалистов поставила корабль на грань гибели.

Для начала похода испытаний на неопытный экипаж обрушилось более чем достаточно, но судьба решила еще раз надавить на необстрелянных моряков. Сутки ушли на то, чтобы устранить повреждения, полученные в результате пожара, и все утро 22 сентября на то, чтобы зарядить носовую группу батареи. После этого Тураев вновь лег на западный курс. Командир считал, что форсирует густое минное поле противника, на котором в 1941 году подорвалось и погибло большое количество советских судов, прорывавшихся в Кронштадт из Таллина. На самом деле к этому времени поле успело в значительной степени разрядиться, так что командиру «эски» не было необходимости идти прижимаясь к самому грунту, чтобы избежать встречи с «рогатой смертью». Конечно же знать этого Василий Андрианович не мог. Форсирование по данному методу привело к тому, что примерно через полтора часа после полудня с кораблем начали происходить непонятные вещи. Внезапно появился дифферент на нос, и лодка словно уперлась в невидимую стену. Из-за резко возросшей нагрузки вырубился автомат правого электромотора. Из первого отсека доложили, что слышат скрежет металла по корпусу. Субмарина остановилась, но какая-то неведомая сила начала разворачивать ее на месте кормой на юг. После короткого обмена мнениями с офицерами Тураев решил, что С-12 попала в противолодочную сеть. Материалы противника категорически отвергают это предположение, так что остается прийти к выводу, что «эска» застряла… между мачтами одного из судов, затонувших в этом месте в 1941 году![149] В любом случае положение корабля оказалось незавидным. Невидимая паутина продолжала держать его на месте, несмотря на самые энергичные попытки дать задний ход. О том, что могло произойти дальше, старались не думать. Пройдет еще немного времени, батарея разрядится, корабль ляжет на грунт, и тогда морякам останется только дожидаться смерти от удушья.