Герой туманной долины

— И все же, если надумаешь подарить мне цветы, — Делла усмехнулась, вновь всплеснув руками, и принялась растягивать гласные, — ну вдруг тебе захочется!..

— Дарить комнатные? — предположил он, замечая, как от широкой улыбки сводит скулы.

— Дари комнатные, — кивнула девушка.

— Буду иметь в виду. А теперь иди спать. И вообще, — он, прищурившись, обернулся к ней, — почему ты не спишь?

— Я поздняя пташка, — пожала плечами Делла. — Ночью лучше думается.

— Поверить не могу!

Казалось бы, куда шире? А уголки губ все тянулись и тянулись вверх.

— Ты тоже, да? — догадалась она, восторженно хлопнув себя по коленке. — Я знала! И почему миром правят жаворонки?

— Потому что пока они устанавливали негласные законы, мы спали, — усмехнулся Шеннон. — Иди давай. Ты от холода начинаешь дрожать.

— Не простыну — закаленная, — отмахнулась Делла, но в плед завернулась плотнее, съежившись.

— Мне пора, — через силу признался он, поднимаясь со скамейки. Он жалел, что не может подать ей руку, помочь встать или убрать за ухо выбившуюся из высокого хвоста светлую прядь. Хотя — и он был с собой честен — даже если бы мог, не осмелился.

— Обнимать не буду, а то снова без сознания свалишься, — пошутила девушка, поднимаясь следом и тут же спотыкаясь о ту же самую трещину в асфальте. Она засмеялась и низко поклонилась, взмахнув рукой. Плед соскользнул с плеча. — А ты мне про стихи…

— Когда-нибудь — обязательно! — пообещал Шеннон, глядя, как Делла медленно шагает к дому, бросая на прощание теплый взгляд. — Выпьешь со мной кофе? — осмелился спросить он, пытаясь не опускать взгляд.

Он больше не хотел обсуждать статью или приходить в театр только чтобы изучить декорации, не жаждал звонить ей исключительно по работе. И она это понимала.

— Выпью, — кивнула она довольно и вскочила на крыльцо. — Завтра?

— Завтра, — шире улыбнулся Шеннон, глядя, как Делла расплывается в ответной улыбке.

— Отлично, — тихо проговорила она, смущенно поджимая губы, чуть опуская голову — так же, как он, старалась не отводить взгляд. Девушка еще недолго подержалась за дверную ручку, одними губами прошептала «пока», махнула на прощание и нырнула в дом.

Шеннон вдохнул ночной воздух. Холодало, поднимался ветер.

— Если обнимешь, свалюсь без сознания, — с тихим смешком пробормотал он себе под нос. — Ты понятия не имеешь, как права, Делла Хармон.

Глава 10

— Два латте, пожалуйста! — кинула Делла баристе и озорно подмигнула Шеннону. Тот сначала непонимающе вскинул бровь, но, увидев усмешку девушки, расплылся в улыбке.

— А как же какао с маршмеллоу? — хмыкнул он, заговорщически прищуриваясь.

— Решила перенять твои привычки, — пожала плечами она. — Так, глядишь, и курить начну.

Парень несколько раз моргнул, не представляя, что ответить, не зная, как отвертеться — почувствовал себя застуканным за школой подростком, которого ждал выговор. Он почему-то не хотел, чтобы она знала, думал, что в ее глазах сразу станет совсем иным.

— Ты думал, я запах сигарет не почувствую? — рассмеялась Делла, махнув рукой. — Брось, так ты мне даже больше нравишься.

Шеннон кашлянул и еле удержался от вопроса, который непонятной горечью обжег язык.

«Я тебе нравлюсь?»

— Нет, все-таки тебе пятнадцать, — прошипел он себе под нос, поджимая губы. — Как можно быть таким идиотом?

— Что? — переспросила Делла, принимая из рук баристы чашку кофе.

— Сам с собой говорю, — отмахнулся Шеннон. — Все мы немного того, помнишь? — Он постарался выдавить из себя подобие улыбки.

Сигареты были его секретом. Тем самым, которым он не был готов делиться даже с вездесущим Камероном — тот пусть и совал нос в чужие дела с завидной частотой, но привычку Шеннона держать все в себе уважал так же, как и его «космическую болячку».

— Хотя и утверждаешь, что не прозаик больше, все равно говоришь «мы». Это мне тоже нравится, — улыбнулась Делла, откидывая назад непослушные волосы. Такие же непослушные, как и каштановые кудри Шеннона, то и дело падающие на глаза.

Она не спрашивала про статью и не торопила, кружилась вокруг с прежней легкостью, словно не было того разговора в театре, словно бы и тот был отличной актерской игрой, и на все смотрела сквозь свои какие-то особенные очки — не розовые и не черные.

Шеннон глядел на ее светлую блузку, вельветовые брюки цвета хаки и жалел, что она никогда не увидит себя его глазами — окруженной ярко-желтым свечением, хохочущей, по-настоящему живой.

Озеро в пустыне. Чудесный оазис. Единственный горящий на темной улице фонарь.

Его проводник из тумана, его путеводная звезда, которой безоговорочно доверял и позволял все то, что не позволял другим: только она могла обращаться к нему «мистер Паркс», только она могла говорить о нем как о прозаике.

— Давай выпьем на террасе? Поймаем последние лучи солнца, — предложила Делла, указывая на широкий балкон с витиеватыми стальными перилами и соломенными стульями.

— Я за, — Шеннон кивнул на дальний столик, видневшийся за стеклянной закрытой дверью. — Беги, занимай место.