Гевара по прозвищу Че

Рекогносцировки продолжались. А 11 января группа приступила к изучению языка кечуа, который преподавали Анисето Рейнага и Хименес Тардио. Че записал: "Сегодня был день "боро[20]", и мы провели его за удалением личинок мух из -под кожи Пинареса, Лорхйо Ваки, Вильегаса, Оло Пантохи, Октавио и Вило". В дневнике Вильегаса просто отмечен "скучный день", а Пачо сообщает, что он "спас бабочку из сети паука. Мы пришли в лагерь в 6.10. Че вел урок".

Связь с Гаваной (которая в шифрограммах носила имя "Манила") действовала отлично в направлении Гавана - Ньянкауасу, но крайне медленно в обратном направлении - Ньянкауасу - Ла-Пас - Гавана. Че сообщил Фиделю о своих переговорах с Монхе, а в ответ получил известие о том, что Хуан Пабло Чанг, перуанский силач, должен вскоре появиться в партизанском лагере. 11 января Че получил от Фиделя сообщение о том, что тот имел переговоры с другим представителем руководства коммунистической партии, профсоюзным руководителем Симоном Рейесом, который "согласился предоставить нам помощь, но не сказал, в чем она будет выражаться. Он знает, как добыть хорошие американские ботинки. Он может заняться этим немедленно. Он будет там через две недели". Еще через десять дней Фидель известил Че о том, что второй секретарь Коммунистической партии Боливии собирается прибыть в Гавану и что "мы выслушаем его предложения и отнесемся к ним жестко и активно". Спустя еще две недели Фидель сообщил о своей встрече со вторым секретарем БКП Хорхе Колье и Симоном Рейесом:

"Колье заявил, что Монхе информировал секретариат БКП о внутренней операции, и эта точка зрения вызвала замешательство. Мы рассказали Колье о континентальном масштабе и стратегической сущности операции. Это помогло прояснить недоразумение, и он согласился с тем, что со стороны руководства было бы ошибкой требовать сотрудничества в акции, имеющей стратегическое, а не внутреннее содержание. Мы просили его поговорить с тобой для того, чтобы установить основные правила сотрудничества с ними и их участия в операции... и он произвел на меня благоприятное впечатление. Думаю, что вы достигнете приемлемого соглашения".

Такое представление о положении дел складывалось у Фиделя в Гаване, где он пытался сгладить отношения между Че и Боливийской коммунистической партией. Но оно не соответствовало мыслям, возникавшим у Че на основе той информации, которую он получал. В промежутке между получением двух посланий от Фиделя в лагерь вернулся Коко с тремя боливийскими новобранцами. Он рассказал Че, что Монхе не только не сложил с себя должности первого секретаря партии, но еще и "разговаривал с этими троими, только что прибывшими с Кубы, пытаясь отговорить их от участия в партизанской войне... Если это враждебное отношение возобладает, то в нашем составе будет только одиннадцать боливийцев".

В своем обзоре событий за январь Че указал:

"Как я и предполагал, Монхе оказался скользким, во-первых, и склонным к предательству, во-вторых. Партия уже готовит оружие против нас, и я не знаю, когда и чем это закончится. Но это не остановит нас, и/возможно, в конечном счете окажется к лучшему. (Я почти уверен в этом.) Самые честные и боевые люди будут с нами, даже если им придется преодолеть более или менее серьезный кризис совести".

Почти полностью разорвав отношения с боливийскими коммунистами, практически избавляясь от любой зависимости от них, Че, казалось, сбрасывал с себя дополнительный груз. Спустя много лет об этом хорошо сказал Дебрэ:

"Местная политика совершенно не интересовала его. Боливийские коммунисты? Выводок цыплят. Национальное левое руководство? Кучка близоруких политиканов. Шахтеры с оловянных рудников? Рабочая аристократия, которая завтра сама может явиться источником проблем для пролетарского равенства. Сама Боливия была отправной точкой, первым звеном в цепи".

Несмотря на вроде бы недостаточно активную деятельность, в течение третьей недели января жизнь в лагере не была легкой. Провианта было недостаточно: область была небогата продовольствием, попытки обмена с кампесинос не давали результатов, а охота также была неэффективной. Из дневника Пачо: "Каждую ночь я мечтаю о еде. Наша диета чрезмерно скудна, в нее не входит ни мясо, ни молоко". Начались заболевания: "У Мачина Оеда появились признаки малярии... Мануэль слег с сильной лихорадкой, которая по всем признакам похожа на малярию. Весь день я ощущал в теле признаки гриппа, но болезнь не разыгралась".

В дневниках партизан время от времени появляются упоминания о женах и семьях, воспоминания. Вильегас, 18 января: "Тысяча, миллион поцелуев Гарри и Кусти". Пачо, 1 января: "Я весь день думал о Тэрри". Сан-Луис, 10 января: "Читаю "Пармскую обитель" и вспоминаю мою любимую жену и Элисето". Сам Че упоминал дни рождения жены, брата и сестер. Дариэль записал в дневнике: "Ностальгия и впрямь является мрачным спутником в джунглях".

Происходили странные вещи, так или иначе связанные с "любопытным соседом", Сиро Арганьярасом. 18 января Че записал: