Гезат

Заметив, на что я смотрю, командующий армией кинул гривну мне по навесной траектории, чтобы легче было поймать, и задал вопрос:

— Что скажешь?

Для вида я осмотрел ее со всех сторон и произнес шутливо:

— Она не из египетского саркофага.

Гай Юлий Цезарь улыбнулся уголками губ и сказал:

— Это я и сам понял. Меня интересует, эти жемчужины местные или нет?

— Скорее всего, местные, потому что жемчуг речной, — ответил я.

— С чего ты взял, что он не морской?! — удивился проконсул.

— Во-первых, обе жемчужины овальной формы. Морской тоже бывает таким, но редко, обычно он круглый. Во-вторых, цвет молочный и не однотонный, что привилегия речного. В-третьих, у морского блеск ярче, насыщеннее, а этот тусклый, матовый, — объяснил я и, не решившись швырнуть гривну проконсулу, положил ее на стол, за которым сидел раб и грыз карандаш, ожидая, когда будут диктовать дальше. В заключение сказал: — Речной жемчуг стоит раза в два дешевле морского. Обычно его подсовывают тем, кто не умеет отличить, выдавая за морской.

— Значит, меня пытались обмануть?! — возмутился он.

— Смотря за сколько предложили, — возразил я.

— Три тысячи денариев, — сообщил Гай Юлий Цезарь.

— В Риме эта гривна столько и будет стоить, — успокоил я, чтобы не нажить врага в лице Спурия Эбуция Кара.

— Значит, жемчуг наловили где-то здесь? — поинтересовался проконсул.

— Да, на какой-то из рек, — ответил я.

— Тогда и морской жемчуг должен быть, — сделал он вывод.

— Это вряд ли! — возразил я. — Морской жемчуг любит теплую воду.

— Выходит, меня обманули, сказав, что на острове много жемчуга?! — весело сделал вывод Гай Юлий Цезарь.

— Может быть, имели в виду речной, — предположил я.

— Надеюсь, — уже серьезно произнес он. — Еще мне сказали, что у бриттов много золота и серебра.

— На счет золота обманули, а вот серебра много в юго-восточной части, где добывают олово. Туда приплывают римские купцы, покупают оба эти металла, — рассказал я.

— Есть что-нибудь, чего ты не знаешь?! — со смесью удивления и шутливости поинтересовался Гай Юлий Цезарь.

— Есть, — честно признался я. — Понятия не имею, зачем ты меня позвал.

— Я и сам уже забыл! — воскликнул он весело. — Ах, да, вспомнил! Ты, как мне донесли, утверждаешь, что запросто доведешь свою трирему до материка за световой день. Так ли это?

— Конечно, — подтвердил я. — Могу и за ночь довести, если надо.

Ради того, чтобы вернуться к своим женам, я готов пересечь прилив в любое время суток и почти при любой погоде.

— Ночью не надо. Отправимся утром вместе со всем флотом. Повезешь меня. Твоя трирема, как мне сказали, не такая надежная, как венетские суда, но я готов рискнуть, чтобы быстрее переправиться на ту сторону, — сообщил командующий армией.

— Утром со всем флотом не получится, потому что или не будет ветра, он задует ближе к обеду, и транспортные суда не смогут идти, или ветер будет, но штормовой, и тогда не сможет идти трирема, — возразил я.

— Мы выйдем утром, а они — когда задует ветер, — решил проконсул.

— Лучше в конце четвертой стражи, если не будет ветра, — предложил я, зная, что он спит мало. — Тогда, если погода не испортится резко, к полудню будем на месте.

— Хорошо, отправимся в четвертую стражу, — согласился он и махнул рукой, чтобы я проваливал.

Выходя из шатра, услышал, что Гай Юлий Цезарь диктует рабу о доблестной защите каструма. Пропадает в нем писатель-фантаст!

52

Безлунной ночью море кажется безбрежным, особенно в тихую погоду. Волны создают иллюзию, что от чего-то оттолкнулись, хотя на самом деле они только наталкиваются и уплощаются. Темнота придает морю таинственность и глубокий смысл, который, если понимать выражение иносказательно, я за всю свою долгую жизнь так и не уловил. Ветра нет, но все равно под одежду забирается холодная сырость. Закутавшись в подбитый лисьим мехом плащ, сшитый зимой Синни, я стою на корме неподалеку от двух рулевых, которые неотрывно смотрят на компас, стоящий на трехногом табурете, обложенный тряпками, чтобы не съехал при качке, и подсвеченный масляным светильником, как на божка моря, реагируя на каждое малейшее его движение. Еще не привыкли слегонца поплевывать на него и меня. Позади нас на ростре воткнут факел, который служит ориентиром для остальных трирем и либурн. Парусные суда снялись с якорей вместе с нами во время отлива, но остались дрейфовать в ожидании ветра. Надеюсь, он задует раньше, чем начнется прилив.

Из поставленной на главной палубе у мачты палатки выбирается Гай Юлий Цезарь, идет на свет — к корме. Остановившись возле компаса, завороженно наблюдает, как вертится из стороны в сторону намагниченная стрелка, приделанная к деревянному кружку, плавающему в морской воде, налитой в бронзовую чашу с широким плоским дном и нанесенными по широкой верхней кромке румбами. Оба рулевых букв не знают, но помнят, что надо держать на SSO.

— Забавная вещица! — восклицает проконсул и спрашивает: — Как она помогает найти, куда плыть?

Я читаю упрощенную лекцию по теории магнитного поля земли.

— Как все просто, когда знаешь! — делает вывод Гай Юлий Цезарь. — Почему я раньше не видел такое?!