Гибельный огонь

Три курьера посмотрели на приближающееся движение, переглянулись… и исчезли среди деревьев. С побелевшими глазами Кроумен уронил свой фонарь и последовал за ними. Даже быстрее, чем Сперроу, леди Элис опустилась на колени и поправила ногой фонарь. Она действовала, не пропуская ни единого слога из формулы, запечатленной в ее памяти долгим повторением.

В трех метрах от нее полотно белого огня разорвало крест, который смерть несла сквозь землю. Извилистый след устремился к центру поляны, как муравей, унесенный дисульфидом углерода.

Де-Врини в изумлении повернулся к женщине, которая сидела на корточках так, что свет фонаря падал на исписанные черными буквами страницы ее книги. — Вы это сделали! — воскликнул он. — Вы остановили эту штуку!

Середина поляны поднялась к ночному небу, осыпая дождем остатки костра, венчавшего ее. Люди закричали — одни от прикосновения огня, другие от того, что щупальца, выступающие из возвышающегося центра, обвились вокруг них.

Леди Элис продолжала нараспев.

В подлеске послышался шепот. — Сзади вас, капитан, — сказал Сперроу. На его лице появилась тонкая улыбка. Де-Врини обернулся, ответив на сообщение. Кустарник раздвинулся, и в нескольких футах перед ним оказались семеро вооруженных туземцев. Ближайший к нему туземец шел на одной ноге и на культе. Его левая рука сжимала приклад Винчестерского карабина; ствол его опирался на правое запястье, поскольку там, где должна была быть рука, имелся набалдашник из древней рубцовой ткани.

Де-Врини поднял свой браунинг и трижды выстрелил в грудь туземца. На темной коже проступили кровавые пятна, похожие на дополнительные соски. Черный человек кашлянул и нажал на спусковой крючок своего оружия. Карабин был так близко от груди бельгийца, что вспышка из дула воспламенила полотно рубашки, когда он отлетел назад.

Сперроу хихикнул и выстрелил туземцу в переносицу, отчего его голова повернулась так, будто его по лицу ударила лошадь. Остальные негры попытались убежать. Сперроу убил их всех в огненной пульсации, которая была бы справедлива для пушки «Гатлинга». Большие револьверы хлопали поочередно, Сперроу использовал каждую оранжевую вспышку из дула, чтобы осветить цель для другой руки. Он перестал стрелять только тогда, когда перед его револьверами ничего не осталось; ничего, кроме корчащегося клубка тел, слишком недавно ставших мертвыми, чтобы быть неподвижными. Воздух был насыщен белым дымом и фекальным зловонием смерти. Леди Элис Килри продолжала читать нараспев позади смеющегося стрелка.

Пульсируя, поднимаясь уже выше, чем окружавшие его гиганты леса, пятидесятифутовая колонна того, что раньше было Землей, господствовала в ночи. Копье ложной молнии пронзило ее и скользнуло прочь, замораживая хаос внизу для глаз любого наблюдателя. Из основания главного горлышка торчало кольцо усиков, красноватых и золотистых, поблескивающих поверх всего вкраплениями кварца. Они змеились среди воюющих сторон, гибкие, как шелк; когда они смыкались, то скрежетали друг о друга, как жернова, и разбрызгивали кровь на дюжину ярдов вверх по бокам центральной колонны. Щупальца не делали различия между лесными стражами и другими, кто танцевал для Ахту.

Леди Элис остановилась. Колонна вздымалась и клонилась к небу, ее вершина была похожа на морду охотящегося динозавра. Сперроу зашипел: — Ради любви к Богу, сволочь! — и поднял револьвер, зная, что это бесполезно.

Леди Элис произнесла еще пять слов и швырнула книгу прочь. Земля взорвалась потоками обжигающего пламени.

Все это было не слишком быстро. Искры ревели и пылали, словно поляна была котлом, в который боги заливали целые печи расплавленной стали. Черная колонна, которая была Ахту, сильно изогнулась, словно кобра, приколотая к костру. Жара не чувствовалось, но сам свет обжигал глаза и заставлял ползти мурашки по голой плоти.

С внезапностью разорванного клубка дыма Ахту втянуло внутрь. Земля осела, как будто, потеряв способность двигаться, она также потеряла всякую жесткость. Поначалу поляна была слегка подавлена. Теперь же ее центр зиял, как опустошенный фурункул, искривленный цилиндр, питаемый коллапсирующими венами, которые он ранее пробил сквозь землю.

Когда раздался взрыв, он был тем более ошеломляющим, что за ним последовала относительная тишина. Раздался оглушительный грохот, когда что-то глубоко под землей провалилось; затем тысячи тонн камня и почвы с вулканической силой взметнулись в небо позади них. Там, где земля дрожала от поддельной жизни, вслед за основной массой тянулись нити. В некоторых местах они вспарывали поверхность земли, на целую милю вглубь леса. Через некоторое время пыль и гравий начали сыпаться на деревья, более легкие частицы окрашивали полог леса длинным потоком с подветренной стороны, в то время как более крупные камни пробивались сквозь слои мешающих листьев. Но это была всего лишь грязь, ничем не отличающаяся от почвы на сотни миль вокруг, в которую деревья вонзали свои корни и черпали жизнь из того, что было безжизненным.