Гиблый Выходной

– Я нажал не ту кнопку, – виновато пролепетал Женя Брюквин. – Я не хотел… Я не хотел, правда… Я хотел нажать желтую кнопку, ведь желтая поднимает… А он кричал что серая, я и нажал на серую…

– Дурак, – тихо сказала Оксана Альбер в обильно забрызганном кровищей белом пальто. – Он это специально сказал.

– А о чем он говорил? Какой август? – спросил Максимилиан Громовержец. – Сейчас-же март.

Оксана Альбер не хотела отвечать на такие вопросы. Она закрыла лицо руками и отвернулась.

10:35 – 10:40

Кое-как я смог подняться на четвереньки и подлезть к телам Соломонова и Кротовой. Мастерица так и лежала на своем месте в той же позе, дыхание ее было ровным, видимых повреждений не было. Тело заведующего производством тоже никуда не делось, пребывая в той же безжизненной позиции в которой я его оставил. Не разгибаясь я подполз к рухнувшему стеллажу, принялся выискивать среди конструкции и разбросанных и помятых бобин и катушек упавшего человека, которого я, кажется, узнал. Это был мой хороший друг и товарищ, с которым я до своей мнимой смерти замечательно общался. Я искал своего друга – Юру Пятипальцева, только он обладал такой комплекцией и имел бороду. Меня почти оставили физические силы, особенно после того как меня ушибло бобиной и гвоздь, который до того сидел в спине лишь частично, вошел в плоть полностью, не позволяя мне напрягать ни мышцы спины и даже нормально дышать. Боль пронзала меня в месте ранения при любом движении, я из последних сил терпел, подвывал от боли, но как мог своими кривыми руками разгребал бобины, убирал куски распавшегося стеллажа.

Юры не было.

– Неужели выкарабкался! – обрадовался я и, убедившись, что следов моего давнего товарища под завалом нет, на корячках заковылял в свое логово. А жил я вот уже пятый месяц в слесарке. Днями, когда все рабочие были в цеху, я скрывался в запираемых Степой Коломенским подсобках, а после окончания рабочих смен, главный инженер отпирал меня. Ночами я, закрывшись изнутри в слесарке, в блаженном уединении под крошечным светом фонарика ел, спал, гладил безымянного кота и читал любимого мною Льва Толстого. Время от времени я тихонечко вылезал из убежища и ходил по пустому погруженному во тьму цеху. В туалет, например, или просто чтобы размять косточки. Иногда у меня вылетало из головы, что в определенные ночи выпадает смена ответственного охранника Вани Тургенева и тот обхаживает территорию с мощным фонарем. Кажется, я несколько раз был замечен Тургеневым, во всяком случае, охранник начинал целенаправленно рыскать фонарем по цеху и иногда даже звать невидимого гостя и включать свет. Тургенев определенно о чем-то догадывается, рано или поздно он обнаружит меня, в этом я уже не сомневался.

Слесаря знали обо мне, о тайном жильце, что занимает их слесарку в ночное время, но держали все в секрете, прятали меня и все следы моего пребывания от начальства, охранников и рабочих. Слесарка, кстати, находилась совсем неподалеку, в нескольких метрах от падения стеллажа с бобинами, я на корячках преодолел это расстояние и увидел разбитую стеклянную перегородку и оконную вставку в двери. Одна из катушек влетела в слесарку, я поцокал языком. Кто бы мог подумать, что эти безобидные рулоны пленки для оклейки дверей могут в одночасье стать подобием пушечных снарядом, разрушающими все попадающееся на их пути. Но Господь Бог и на этот раз уберег меня, бобина не шандарахнула меня, только хорошенько вбила гвоздь в спину. В очередной раз повторив благодарность Господу Богу за спасение, я раскрыл дверь слесарки, так же на корячках вполз внутрь и повел носом, принюхиваясь. Какой-то новый запах, какого раньше в этих стенах никогда не было. Нет, на этот раз не пропан-бутан. Что-то ароматное, едва уловимое, будто цветочное. Похожее на женские духи, довольно приятные, мне понравилось, но я никак не мог понять источник этого запаха. Тут была женщина? Кротова, что-ль? Но я приближался к Любе и никакого запаха не почувствовал. Если же не она, то кто? Тут в этой занюханной, полной грязных мужиков слесарке гости женского пола были так редки, что никто не мог даже вспомнить никого помимо двух мастериц – Любы Кротовой и Инги Нифертити.

Странные все-таки сегодня запахи – то газ, то духи.

Впрочем, сейчас мне было не до этого, у меня от боли и упадка сил уже трясутся локти. Гвоздь по-прежнему торчал у меня в спине под лопаткой, причиняя жуткую боль и неудобство. Как бы его вытянуть? Сев на стул, я долго искал замутненным взором приспособление, с помощью которого я смог бы дотянуться до стального жала. Не просто дотянуться, но зацепить и вытащить, а потом еще и обработать самому себе рану. Как это сделать в одиночку, я не представлял и очень сокрушался, что никого нет рядом, кто мог бы мне помочь. Где-то тут живой Пятипальцев, мы могли бы помочь друг другу, только у меня не было с ним никакой связи. У меня никогда в жизни не было телефона, а встать на ноги и искать Пятипальцева по цеху я не мог.