«Гильотина Украины»: нарком Всеволод Балицкий и его судьба

Жалел Балицкий, что без внимания остались сигналы украинской агентуры в октябре 1934 г. о том, что член троцкистской организации Юрия Коцюбинского «профессор Раппопорт-Дарьин заявлял: в центре внимания троцкистской организации стоит проблема войны», и если бы на Лубянке «как следует, по-настоящему, по-большевистски, по-партийному обратили внимание на это обстоятельство, мы бы могли скорей разоблачить изменническую деятельность троцкистов» [930].

К своим ошибкам Балицкий отнес вынесение относительно мягкого приговора разоблаченной в конце 1934 г. в Харькове «террористической троцкистской группе, возглавляемой Перацким и Милославским» (обвиняемые получили «всего 10 лет»), и то, что, разоблачив «троцкистскую деятельность» на «культурном фронте» группы Ю. М. Коцюбинского, члены которой получили по 5 лет ссылки, не была вскрыта ее террористическая деятельность. «Основной центр, руководивший террором в составе Коцюбинского, Логинова и Голубенко тогда еще не был нами открыт. Правда, я должен сказать, что от того же самого Наумова мы получили некоторые сведения о Голубенко. Но я должен сказать и признать свою вину в том, что я не добился, не настоял у нас в ЦК КП(б)У на аресте Голубенко… Здесь, конечно, моя вина, в частности, в том, что я не поднял крика по-настоящему у себя в ЦК КП(б)У»[931].

Подробно остановился наркомвнудел УССР и на своих взаимоотношениях с бывшим наркомвнуделом СССР: «Что я спорил с т. Ягодой, это очень многим известно. (Голос с места: Да, с давних времен.) В последнее время, принимая во внимание, что он был руководителем, эти споры носили вежливый и деликатный характер. Нужно принять во внимание, что субординация заставляла так поступать. (Голос с места: Мешала субординация?) Относительно субординации я должен сказать, поскольку речь идет о нашем аппарате, если ты член ЦК, ты должен принять меры, придти в ЦК и сказать. Но субординация в нашем аппарате обязательна. Это не приходится доказывать. Что касается Ягоды, то у него получилась беспомощная, странная речь. Я думаю, что т. Ягода, должен был понять одно, что он наделал кучу политических ошибок, очень много ошибок. Что он оторвался от ЦК и что, наконец, он совсем не оперативный руководитель. Это он должен понять. А он выходит на трибуну и говорит следующее: я виноват в том, что я всех связей не держал у себя в руках. Я думаю, что было бы еще хуже, если бы эти связи он один держал, это было бы еще хуже. Тов. Ягода хотел себя сделать оперативным руководителем, он и сейчас мечтает об этом, как бы он занялся оперативной работой. (Молотов. Неужели вы думаете, что главное – это оперативность или неоперативность. Не в этом главное. Голос с места. А политическая сторона. Молотов. Где политическая сторона?) Я сейчас как раз хотел об этом говорить. (Молотов. Главное политическая сторона дела, вы – коммунист, а не только чекист.) Я и хотел сказать, что у Ягоды не было политического лица. Возьмем, например, нашу работу по правым. Ягода не может указать ни одной директивы по этому вопросу. А как дело обстояло с троцкистами, об этом здесь говорилось достаточно. Партийное руководство, политическое руководство, связь с ЦК – в таком аппарате, как наш, это основа из всех основ»[932].

Высказал Балицкий свое мнение и о «засоренности» аппарата НКВД: «Прежде всего, относительно Козельского. Хотя по показаниям Лившица связь Козельского с Лившицем относится к 19311932 годам. Это ни в коем случае не уменьшает моей вины и вообще все дело о Козельском надо рассмотреть как следует. Мы этим сейчас основательно займемся. Не надо забывать, что Лившиц на Украине работал в органах ЧК в первые годы советской власти. У него, конечно, оставались и должны были остаться кое-какие связи, потом он опять возвращался на Украину, был на хозяйственной работе. Нужно будет сейчас еще крепче взяться и раскрыть все его связи. Предательская роль Молчанова совершенно мне ясна, на ней останавливаться не буду» [933].

А вот на покровительстве Генриха Ягоды Игнатию Сосновскому Балицкий остановился довольно подробно. Вообще, следует отметить, что в своем выступлении наркомвнудел УССР в отношении своего бывшего шефа был более сдержан, чем, например, секретарь Азово-Черноморского крайкома ВКП(б) Е. Г. Евдокимов, начальник Управления НКВД по Московской области С. Ф. Реденс и начальник Управления НКВД по Ленинградской области Л. М. Ваковский.

Закончил свое выступление Всеволод Балицкий на оптимистической ноте, отметив, «что все-таки перелом в работе уже начался. Мы опоздали, безусловно, но сейчас и по вопросам агентурной работы, и по вопросам общего разворота работы мы безусловно имеем перелом. Сейчас наша задача – перестроившись в своей работе на основе решения ЦК ВКП(б), работать по-большевистски, по-настоящему, для того, чтобы смыть позорное пятно, которое на нас лежит, которое лежит на органах НКВД и восстановить прежний авторитет ЧК-НКВД»[934].