Гипнос

— Ага! Так вот, чем больше ты знаешь о человеке, которого хочешь найти — тем уже будет круг поиска. Вот то самое впечатление, которое у тебя складывается о человеке, когда ты суммируешь все, что знаешь о нем — и есть целеуказатель. Это ощущение я называю «ментальный вектор». Чем полнее Энергетический Портрет, тем отчетливее Ментальный Вектор. Сам Джуджион будет тянуть тебя по нему. Птицы полетят в ту сторону, ветер будет туда дуть, фонари будут гаснуть и загораться. Да что угодно.

Я не знал об отце мистера Биссела практически ничего. Но многого и не требовалось, потому что в мире не было ещё одного владельца сети кафе «Чистый вкус». Если бы мне нужно было найти кого-то обыкновенного — клерка, пьющего пиво по вечерам за просмотром тупого сериала, или секретаршу, посещающую солярий два раза в неделю и рисующую неумелые картинки по выходным — задача была бы необозримо сложной. Но в случае с личностью такого масштаба, как отец мистера Биссела, дело обстояло совсем иначе.

⁃ Что ты задумал, Рэй?

⁃ Так, эксперимент. Спасибо, Луи.

— Если понадобится помощь…

— Да, спасибо.

Я повесил трубку. Ему льстило мое обращение за помощью. Он с удовольствием, смакуя, сообщал мне термины, которые придумал для внутрисонных явлений и кичился ими. Бойл тратил много сил и времени на то, чтобы обьяснить и систематизировать Джуджион, и гордился этим, и имел на это право. Мистер Биссел знал, насколько важным звеном был Луи в цепи связи между реальным миром и сном, но не мог бы и подумать, что это звено станет слабым в его собственной системе.

Я был слеп к материальному эквиваленту мира. Все, на что реагировало бодрствующее сознание было чёрствым и фальшивым, украшенным новогодней бутафорией, затянутым в искусственный блеск и торжественность. Действительность скрывала измученную уродливую гримасу под вуалью благополучия. Люди бились в конвульсиях под слащавыми неоновыми вывесками. Выбрасывались из окон и падали на престижные автомобили. Давились красной рыбой. Смотрели фильмы в супервысоком разрешении, но почти ничего не видели из-за пелены усталости. Срывали ногти о дерматиновые обивки дверей, пытаясь выцарапаться из своих квартир с высококлассным ремонтом. Я был слеп к чужим страданиям. Чужая болячка не болит. Я был так же равнодушен к окружающему миру, как и он ко мне. Я пришёл в бюро «Антифиар» из-за Элис и шёл в Джуджион, чтобы впечатлить ее, чтобы найти Арнеллу. Теперь, когда ни одна из моих целей не принесла желаемого результата, я готовился отправиться на поиски отца мистера Биссела. Я шёл мстить за собственные неоправданные ожидания другим людям. Я делал все это только потому, что это нужно было мне. Ничья чужая боль меня не волновала. Сначала нужно было разобраться со своей.

Я закурил. Мне не хотелось, но я сделал это, потому что боялся сделать шаг и приниматься за дело. Раньше, когда мне приходилось отправляться в Джуджион, меня контролировали — рядом были сотрудники бюро, специализированная обстановка и врачи. Поблизости находились люди, отвечавшие за меня и мое состояние. А теперь не было никого. Этот страх отрешенности был настолько ощутимым физически, что казалось, будто вокруг меня образовался ореол, границы которого не переступали прохожие. Они огибали меня по дуге — по невидимой дуге ореола моей отчужденности. Люди не понимали, почему они держатся от меня на расстоянии и не задумывались об этом. Их это не касалось. Не волновало. Так же, как меня не волновала чужая боль. Они обходили меня так же, как я обходил их. И когда через границу ореола кто-то переступил, я ощутил это. Этот кто-то подошёл ко мне со спины и сказал:

⁃ Рэй, я хочу пойти с тобой. Чтобы не быть одной.

⁃ А как же твой муж? — Спросил я.

⁃ У меня нет мужа.

⁃ Ты будешь мне мешать.

⁃ Не буду.

Мне не требовались аргументированные доказательства. Я поверил Элис на слово. Мы могли помочь друг другу — две отчуждённые частицы. Мы могли стать друг для друга источником понимания — двое поверженных воинов бесцельных битв. Мы могли исцелить друг друга от самих себя — пара цепляющихся за ускользающий свет. Я поднял руку и остановил такси. Открыл Элис дверь. Сел рядом с ней.

⁃ Ты назвала меня своим другом?

Она не ответила. Я не помню, как мы доехали до ее дома. Меня бил холод, но между висков пылало горнило. Не помню, как мы поднялись в ее квартиру, но я знал, что был там не первый раз. Зайдя в ванную комнату, чтобы помыть руки, я невольно искал пролом в стене. Хотя бы трещину в межплиточном шве. Но там его не было. Он был, но я не мог его воспринимать без ритуала погружения. Поток прохладной воды из крана жалил мою кожу, и дрожь разбегалась накатывающими волнами по всему телу. Я намыливал руки — и смывал пену. Дважды. Трижды. Намыливал и смывал. Пятикратно. Меня донимали сомнения о том, не заснул ли я у стойки бара. В такси по дороге к отелю «Караван». Когда я поднял глаза к зеркалу, то увидел за собой Ронду.

Она стояла при входе в ванную, облокотившись спиной на дверной косяк. Глаза ее были ясны, взгляд сосредоточен, мышечный тонус координирован и уверен.

⁃ Ронда?

⁃ Ты удивлён?