Гитлерленд. Третий Рейх глазами обычных туристов

Несмотря на свои уникальные условия жизни, американцы все же общались с окружающими, а к сотрудникам посольства люди постоянно обращались за помощью. Приближалось Рождество, и Рассел сообщил, что «к нашим домам в Берлине доставляли неприлично большие корзины с едой, вином, шампанским и деликатесами». Те, кто все еще мог позволить себе упаковывать такие праздничные посылки, никогда не прилагали к ним открытки, указывающие имя отправителя, но обычно получателю посылки очень скоро приходило письмо с просьбой о помощи. В конце письма проситель обычно интересовался, благополучно ли добрался рождественский подарок, – и вот тогда уже подписывался полным именем и указывал адрес. Другие жаждущие визы предлагали американцам взятки деньгами прямо в консульстве, хотя старались делать это втайне и говорили при этом «уклончиво».

В январе 1940 г., когда пришли сильные зимние холода, американцы сделали каток из теннисного корта на заднем дворе посольства. Но доступ ко всем удобствам жизни, включая теплую одежду из Дании, зависел для них от тесных контактов с местными, так что они регулярно высылали в Америку сообщения о том, что немцы живут в отчаянных условиях и из-за этого нацистский режим может вскорости пасть.

Это правда: военные лишения очень чувствовались, и Кеннана поражало, как люди «внутренне очень сильно устранялись от претенциозных заявлений режима». Но он также отмечал, что «жизнь продолжалась, как могла, пусть и в трудных военных условиях». Рассел также сообщал о том, что война не вызывает у народа энтузиазма, и добавлял: «Однако Германия у меня на глазах работала, жила, крепла». Другими словами, мечты американцев далеко за морем о том, что немцы вот-вот поднимут восстание, были всего лишь мечтами.

Сотрудники посольства теперь оформляли бумаги для множества американцев, которые в первые месяцы войны начали готовиться к отъезду домой, так что на «острове» становилось все меньше народу. Да и общее ухудшение уровня жизни начало сказываться и на них тоже. К январю в квартирах обычно уже не было горячей воды, и сотрудникам посольства пришлось установить две оловянные ванны на верхнем этаже здания – одну для женщин, вторую для мужчин. Позже в январе Рассела пригласили на ланч в квартире консула Ричарда Страттона, где он встретился с Джейн Дайер, чей брат также работал в посольстве. Она собиралась ехать в Рим, где изучала музыку, но дом у нее на самом деле был в Алабаме.

– Я никогда в жизни не думала, что окажусь так далеко от дома, – говорила она хрипловатым голосом с сильным южным акцентом, немедленно очаровавшим Рассела, который сам вырос неподалеку, у Миссисипи.

После ланча они поставили пластинку и Рассел стал танцевать с Джейн. Вечер получился прекрасный. В самом конце Дайер спросила:

– А Германия точно воюет? То есть, я же не вижу ничего, похожего на войну. Все как было раньше.

Ответил ей Страттон:

– Вы просто еще ничего не почувствовали. Как те дети, что играют там на улице. Они тоже пока не замечают войны. Но наступит время, когда война придет ко всем к нам домой – к американцам, русским, африканцам, включая детей и нерожденных младенцев. Я думаю, что получится именно так.

Развлечения закончились. Дайер с Расселом в молчании обдумывали его слова.

Глава 11. «Может кормить белок»

Уильям Рассел объявил о своих планах уехать из Берлина в первую зиму войны. Его начальство в консульстве пыталось предложить ему прибавку к зарплате и новую должность, но он знал, что все равно находится в проигрышном положении: посольство наняло его сразу, как только он закончил учебу в Берлинском университете. Дипломатическая же служба предпочитала вознаграждать тех, кто делал карьеру стандартным путем: начинал в Вашингтоне, а потом уже получал назначение на службу за границей. Кроме того, Рассел хотел попробовать стать писателем и уже сделал изрядную часть рукописи книги, которую опубликует в 1941 г. под заглавием «Berlin Embassy» («Посольство в Берлине»). Там он писал о своем опыте, давая американцам узнать вещи, о которых не писали в новостных сводках.

10 апреля 1940 г., за три дня до назначенного отъезда, Рассел сидел в машине, припаркованной у посольства, со своей подругой немкой. «Мы не обнимались там, мы просто слушали в автомобиле радио», – как бы оправдывается молодой рассказчик. Утренние газеты в тот день были полны «ужасных новостей» о том, что немецкие войска вступили на территории Дании и Норвегии. По радио Геббельс зачитывал ультиматумы следующим жертвам нацистов, в которых говорилось, что у Германии «нет территориальных амбиций» в отношении этих стран и что «ни одна из этих стран не будет применяться как база операций против врага».

Рассел начал было с саркастических комментариев, но заметил, что у его девушки проступили слезы на глазах:

– Проклятый мерзкий лгун! – воскликнула она. – Проклятый мерзкий лгун!