ГЛАВА 2

Хотя Эва всю свою жизнь прожила среди охотников, таковой она не являлась ни по статусу, ни по призванию. Но попав в безвыходную ситуацию, была вынуждена вспомнить всё, что знала об убийстве животных. И хотя это занятие было ей неприятно, выбора не оставалось. Поэтому, пока сроки беременности позволяли, она вместе с Адамом ходила в пещеру, где они так удачно обнаружили арнэт. И несмотря на то что древние законы запрещали употреблять их в пищу, сложность их положения заставляла игнорировать чтимые ею заповеди. Освежевав тощие тушки, она жарила на костре этих отвратительных существ, заставляя Адама, чей желудок не всегда принимал подобную пищу, есть вместе с ней их жёсткое, с душком, невкусное, жилистое мясо.

После того как живот Эвы стал настолько большим, что и ходить-то она могла с трудом, ни о какой охоте не могло быть и речи. Понимая, что её неопытный муж не сможет обеспечить их должным образом, она очень, очень хотела подготовиться к сложным временам. Но это было невозможно. Настоящие холода тогда еще не настали и набрать добычи впрок она не могла, ведь хранить мясо, заворачивая его в мокрую тряпку, обкладывая льдом на морозе, ещё не было никакой возможности. И поэтому, как Эва и ожидала, вместе с зимой пришли трудные времена. Снегоступы, сделанные Адамом под её руководством, ещё какое-то время позволяли ей, не проваливаясь в глубокий снег, с трудом ходить вместе с ним на ловлю крыс. Но с каждым разом это становилось делать всё сложнее и сложнее. Как Эва ни готовилась, но день, когда она не смогла больше пойти на охоту, настал. И Адаму пришлось одному идти убивать арнэт.

Как она и боялась, он, конечно, вернулся ни с чем. Объясняя отсутствие трофеев тем, что животные стали более пугливыми, он несколько дней не мог ничего принести. И когда они уже практически доели остатки последней убитой ею крысы, Адама удивил её, неожиданно принеся ягоды, которые и в прежние-то её, более счастливые времена были не частым лакомством. Правда, они были мёрзлые и мелкие. Но их была приличная россыпь. Он рассказал ей, что умудрился найти их где-то в одной из пещер. “Странно, конечно, – думала она тогда, – ведь ей никогда не доводилось слышать о том, что ягоды могут расти в темноте мрачных каменных мешков высокогорья”. Но растущая внутри неё жизнь забирала все силы её организма, требуя всё больше и больше еды. Страх потери ребёнка и голод терзали женщину, и поэтому, радуясь всему, что могло хоть как-то помочь выносить живущую в ней жизнь, Эва старалась задавать себе поменьше вопросов, страшась совершенно очевидных ответов. Гоня из головы пугающую правду о том, где он добыл ягоды, Эва ела их. Она боялась даже подумать о том, что Адам, ослушавшись её, ходил в деревню и, вскрыв пахэст, крал припасы. Так как это воровство неотвратимо каралось смертью. Ведь целый народ, недоедая, делал стратегические запасы на случай голода, который случался регулярно. А те скудные крохи, что являлись неприкосновенным запасом, помогали в достаточно часто случавшиеся трудные времена хоть как-то, с трудом, но продержаться постоянно растущему по численности племени. В ожидании, пока Адам вернётся со своей “охоты”, и слушая завывания ветра, загонявшего в их новую пещеру холод и снежинки, она мучилась вопросом, на который никак не могла найти ответ. Почему племя ушло, да еще накануне зимы? Этого не случалось никогда на её памяти. Возможно, припасов было так мало, что Каяф, опасаясь того, что голод может стать причиной отлучения его от власти, увел племя вниз на равнины, туда, где теплее. Туда, откуда сборщики приносили зёрна, которые её отец, великий Ноах, хотел пробовать сажать в землю, надеясь на то, что они помогут им решить вечную проблему нехватки еды в постоянно увеличивающемся племени. Но Велвл тогда сумел убедить других, что воинам не пристало копаться в земле. И теперь, когда он стал вождём, приняв имя Каяф, племя промышляло только охотой. А раз так, воровство добычи было верной смертью. “Главное, – думала она, – если он и вошёл в пахэст, чтобы не брал мяса, так как это не прощалось никогда и никому, и смерть, когда их поймают, будет неизбежна. То, что их найдут, Эва не сомневалась ни на секунду. Это был вопрос времени, и поэтому она надеялась, очень надеялась успеть родить до возвращения племени в деревню. Ведь тогда у них появлялся хоть призрачный, но шанс, потому что по закону нельзя убивать ни мать, ни ребёнка. И даже Адам, как, мужчина давший потомство, гипотетически мог рассчитывать на снисхождение, во всяком случае до тех пор, пока не вернёт украденное.

Поэтому она прислушивалась к своему телу, очень желая и в то же время невероятно страшась почувствовать начало родов, которые как она чувствовала должны были очень скоро случиться. Эва один раз видела, как это происходит, но тогда было тепло и рядом была знахарка, а теперь? Она лежит на украденных у мёртвых предков жалких шкурах, в продуваемой, холодной пещере, в ожидании мужчины, которого рвёт от одного вида крови.