Закончила рассказ свой дочь моя Аграфена, и к кружке с чаем приникла - в горле пересохло. А я смекаю - неспроста эта откровенность. Небось, как и в прошлый раз, требуется что-то от меня, может, от моего сада. И, когда она глазёнки на меня подняла, ещё продолжая хлебать чаёк, говорю как бы между прочим:
- У нас в саду пруда нет.
Сперва не поняла, потом... потом так и прыснула чаем и аж закашлялась. Пришлось по спине ей садануть. Так и есть, в лифчике! Сима всех обшить успела. Но это к слову.
- Батюшка, ты не понял, - сказала Аграфена, прокашлявшись. - Плавать она может сколько угодно в речке, так что пруд копать не надо.
- Но сад всё-таки потребен ей? Как-никак - с краю села, непроглядываемый. Говори уж, чего там!
- Потребен, - призналась дочка. - Понимаешь, батюшка, когда мы там, у себя, купаемся, Луша - самая из нас одетая в своём купальнике. И это её немножко заводит. Но когда... то есть, если придётся ей плавать, состязаясь, на глазах у зрителей, то она, со своими соперниками... ох, тятенька, я хотела сказать - соперницами, ну, конечно же, девушками. Так вот, они будут самыми изо всех раздетыми. Не догола, но всё равно. Как у нас не принято, и сызмальства мы эти правила приличия в себя впитываем. Так вот, в такой ситуации Луша может в душе дрогнуть, понимаешь? Засомневается на секунду, не стрёмно ли выглядит, и дрогнет, замешкается. А кто дрогнул, тот, считай, уже проиграл. Выиграть может только у таких же дрогнувших душой, если соберётся. Но это не наверное. И потом, хочется ведь перед людьми гордо шествовать, а не сутулиться. Такие вот дела, батюшка!
- И как тут может помочь сад?
- Ну, Лушка будет в нём гулять в купальнике - там, где быть совсем голыми не принято. Главное, что не в компании совсем раздетых. Но это не всё. Ей нужно "обстреляться" взглядами одетых людей, привыкнуть как бы к зрителям, чтобы всё это с лёгкостью выносить. Так что "зрителей" тоже в сад пускать надобно, дорогой мой батюшка. Это мои подружки, лишнего они не сорвут... то есть, что я говорю - ничего вообще не снимут с веток. Я с ними тренировалась глядеть осуждающе, у самых строгих бабок училась. Создавала в одёже нарочно непорядок и мимо проходила, следила, как они на это глядят, осуждают. И научилась.