Главная роль

Они нехотя уступили. Максим подождал, когда скроются, потом бросил факел на землю, затоптал огонь. Медленно направился к валунам. Спрашивал себя, что будет делать, если центурион очнулся, слышал возню у могилы? «Убить? Связанного, беспомощного?»

— Подожди.

Максим прирос к земле. Голос был женский, знакомый. Сервия?! Он оглянулся. Она подошла неслышно и остановилась в двух шагах.

Максим присел на траву. Давно усвоил: неожиданности редко бывают приятными. Приготовился к худшему.

Сервия сказала прямо:

— Лучше, если я освобожу часового. Я кричала, звала на помощь. Он не заподозрит ничего. Иначе решит — было подстроено.

— Марцелл… — начал было Максим сквозь зубы.

— Брат знает, — перебила Сервия. — Я предупредила, что вернусь с тобой.

— Отпустил? — не поверил Максим. — Они, верно, уже у городской стены. И Марцелл тебя отпустил? Одну? Возвращаться сюда? Ночью?

Сервия покачала головой:

— Я сразу объяснила брату. И никуда не уходила. Пряталась за деревьями.

— Почему… — начал было Максим.

«Почему пряталась?» Но уже и сам понял: чтобы ее не отослали домой с Вибием и управителем.

Теперь от нее не избавиться. Не отправлять же одну в город!

— Что скажешь часовому?

— Убежала. Слышала шум драки. Испугалась за него. Вернулась.

— Он спросит, кто ты и откуда.

— Навещала родных за городом. Припозднилась.

Максим махнул рукой. Полагал: часовой будет не столь бодр, чтобы выпытывать подробности. Беспокоило другое.

— А если часовой давно пришел в себя?

— Ты разве не слышал? — удивилась она. — Когда бестиарий ударил, лекарь сказал: «Не скоро очнется».

Максим отошел к кустам. Прятаться глубже не имело смысла, все равно ничего не видно, кругом тьма кромешная.

Прошелестела трава, потом все смолкло. Донесся еле различимый шорох — Сервия возилась с узлами. Затем — глухой стон. Потом Сервия тихо позвала:

— Максим! Максим!

Он быстро подошел.

Сервия распутала веревки, перевернула тяжеленного часового на спину, сняла шлем.

— Он без сознания. Что делать?

Теперь Максим испугался, что часовой не опомнится до утра. Явится смена, и все откроется.

— На дне оврага ручей, принесу воды.

Он схватил шлем, обернулся к Сервии:

— Скоро вернусь. Не испугаешься?

— Нет.

Максим продрался сквозь кусты, уцепился за гибкие ветки, пытаясь ногой нащупать край обрыва. Неожиданно шагнул в пустоту. Ветки оборвались, и Максим кубарем скатился на дно оврага. Шлем догнал его, звонко стукнул по голове.

— Ладно, не придется искать, — пробормотал Максим, потирая затылок.

На одном из башмаков оборвался ремешок, пришлось разуться. «Кто из героев разгуливал в одной сандалии? Язон?»

— Максим! Не разбился? — донеслось сверху.

— Нет, нет! Осторожнее, сорвешься!

На обрыве было тихо. Сервия, судя по всему, благоразумно оставалась за кустами. Максим торопливо зачерпнул воды, сделал несколько жадных глотков, ополоснул лицо, наполнил шлем. Посмотрел наверх.

Вскарабкаться на обрыв со шлемом в руке, оказалось не так просто. Склон был почти отвесным. Максим цеплялся за пучки травы, но не мог удержаться — трава выдергивалась с корнями. Пришлось пройти вверх по течению ручья. Склон там был более пологим и порос кустарником. Максим в кровь исцарапал лицо и наполовину расплескал воду, но сумел взобраться. Возможно, обошелся бы меньшими потерями, если бы не так спешил. Боялся на лишние минуты оставить Сервию. Мало ли кто забредет в этот час на пустырь. Оглушенный центурион ей не защита.

Максим повернул к валунам. Точнее, полагал, что повернул. В темноте не видел камней. Пройдя несколько шагов, замер и прислушался. Стояла абсолютная тишина. Он снова двинулся вперед и снова замер. «Не хватало заблудиться на пустыре!» Позвать Сервию не решался. Что, если центурион уже пришел в себя? Сервия тоже молчала, затаилась. Максим подождал еще немного и негромко окликнул:

— Сервия!

Она отозвалась сразу. Выяснилось: в темноте он умудрился пройти мимо валунов.

Центурион по-прежнему лежал в беспамятстве. Максим подал Сервии шлем. Часть воды она вылила на лицо часового тонкой струей, остаток выплеснула залпом.

Центурион снова застонал, не разжимая век. «Похлопай его по лицу», — хотел сказать Максим, но слова «похлопай» в его запасе не было, а «ударь» никак не годилось. Актер шагнул вперед, чтобы самому попытаться привести Квинта Септимия в чувство, но именно в эту секунду центурион пошевелился.

Максим прижался к валуну, стараясь слиться с ним. Сервия положили на траву шлем, дотронулась до часового. Он вскинулся:

— Кто здесь?!

— Я, — мягко сказала она, — успокойся.

— Кто? — Он рывком сел, и тут же со стоном поднес руку к голове, откинулся на траву.

— Не помнишь? — спросила Сервия. — Я звала на помощь… Ты спас меня.

— Меч! — то ли вскрикнул, то ли простонал часовой.

Вероятно, утрата оружия грозила страшным наказанием, да и просто считалась позором. Центурион нащупал рукоять меча. Перевел дыхание.

Максим шаг за шагом пятился, огибая валун, пока не укрылся за ним.

— Кто там? — крикнул часовой.

Максим застыл.

— Никого. Я одна, — успокоительно проговорила Сервия.

Судя по звукам, центурион вновь попытался сесть, привалился к валуну.

— Как тебя зовут?