Главная роль

— Некогда, — поморщился Нерва. — Вечером.

Максим занес в таблички имя всадника и его просьбу — двумя ключевыми латинскими словами и пояснением по-русски.

В очередной раз вылетев во двор, Максим узрел Касперия Элиана.

Начальник императорской гвардии широким шагом пересек двор, холодно отвечая на приветствия сенаторов. Касперий Элиан был предан Домициану, потому вызывал страх и ненависть сенаторов. Но пока он оставался начальником девяти тысяч солдат, приветствия продолжали звучать. Элиан криво усмехался, зная цену подобным любезностями и не считая нужным на них отвечать.

Максим не сомневался: многие из сенаторов полагают, что Нерва сместит Элиана, ждут этого с нетерпением.

Максим шагнул навстречу префекту. Тот замер, сраженный изумлением.

— Прорицатель?! Вижу, преуспел. Какая судьба! То темница, то дворец. Служишь новому цезарю?

— И тебе советую, — понизив голос, ответил Максим.

Начальник гвардии пристально посмотрел ему в глаза, но ничего не ответил. Максим поспешил к Нерве. Гефест рассказывал, что преторианского префекта Домициан принимал немедленно, в любое время, когда бы тот ни появился. Актер полагал, Нерве следует поступить так же. Незачем ссориться с Элианом.

Доложил. Показалось — узкое, худое лицо императора вытянулось еще больше.

— Пусть ждет.

Максим, убежденный, что начальника преторианцев не стоит раздражать, возразил:

— За спиной Элиана девять тысяч солдат.

— Знаю, опасен. Потому и поступаю с ним строже, чем с остальными. Иначе Элиан вообразит, что его боятся. Выйдет из повиновения.

Максим всерьез заволновался. Готов был поклясться: Нерва совершает ошибку. На такого человека, как Элиан, нельзя надевать тесный ошейник.

Вернувшись к префекту, актер сказал:

— Цезарь просил тебя подождать.

— Просил?! — На губах Элиана появилась прежняя надменная усмешка. — Император не просит. Даже такой, как Нерва. Приказывает! Хорошо. Я подожду.

В голосе его почувствовалась угроза. Элиан отступил в сторону, и Максим повернулся к очередному гостю. Им оказался Марцелл. Максим провел сенатора к Нерве сразу. Знал, Марцелл с пустяками не явится. По дороге успел сказать:

— Нерва обозлит Элиана. Это ошибка.

Сенатор понял мгновенно. Помрачнел. Вероятно, изучил нрав Элиана куда лучше Максима — как и нрав Нервы.

— Скажу императору.

И уже себе под нос пробормотал:

— Боюсь, бесполезно.

Опасения сенатора подтвердились. Нерва охотно выслушал его просьбу: возвратить осужденных, сосланных Домицианом. Велел Максиму составить список. Но едва речь зашла о начальнике гвардии, на лицо Нервы легла тень.

— Ценю подданных по заслугам. Заискивать ни перед кем не собираюсь.

Максим быстро переглянулся с сенатором, догадываясь, что и того пронзило острое чувство тревоги.

…Император принял начальника гвардии не раньше, чем покончил с остальными делами. Касперий Элиан был краток. Перечислил заслуги некоторых солдат и командиров, предлагая повысить их в чине. Нерва ответил, что решит это позже. «Боится, Элиан возвысит людей, преданных ему лично», — разгадал Максим. Он записал имена и предполагаемые должности, после чего вышел проводить начальника гвардии.

В пустынном коридоре Элиан остановился, настороженно оглянулся по сторонам и крепко сдавил запястье Максима.

— Прорицатель, ответь. Это бедствие надолго?

Не оставалось сомнений, что «бедствием» он именует божественного цезаря.

— Нет, — лаконично отозвался Максим.

— Кто придет после него?

— Солдат.

— Имя?! — потребовал Элиан.

Максим не ответил. Не хватало, чтобы поползли слухи о мнимом претенденте, чтобы власть Нервы, и без того слабая, зашаталась.

Элиан смотрел недоверчиво. Вероятно, думал: прорицатель манит ложной надеждой, заставляет повиноваться немощному цезарю.

Коротко взмахнув рукой, начальник гвардии удалился. Максим почувствовал, что Элиан не примирится с властью Нервы.

Вечером, составляя вместе с Гефестом список осужденных Домицианом, Максим перебрал в памяти прошедший день. Заключил, что научился многому. Выяснил, кого допускать к цезарю в первую очередь и кого не допускать совсем. Понял, как надлежит разговаривать с гостями и с самим повелителем.

Все это было неплохо. Но что-то мучило, не давало покоя. На душе скребли кошки. Максим призадумался. И невольно произнес вслух:

— Касперий Элиан.

* * *

Всю ночь они с Гефестом провели разбираясь, кто и за что был осужден при Домициане. На одни таблички заносили уголовных преступников, на другие — тех, кто просто попал в немилость.

— Марк Прокул. Похитил из храма Дианы…

Перст Максима указующе нацелился, Гефест взял таблички с левого столика и безукоризненным почерком занес туда прегрешения Прокула.

— Гай Мигдоний. Оскорбление величества.

Палец актера описал выразительную дугу. В ход пошли таблички с правого столика.

— Валерий Лициниан — кощунство и святотатство…

Максим потер веки. Перед глазами давно роились черные точки. Имя Лициниана казалось знакомым. Кто это? Лициниан… На свежую голову он бы сразу сообразил. А теперь просто отупел от усталости. Лициниан…

Внезапно к щекам Максима прихлынула кровь.

— Валерий Лициниан! Он оговорил весталку Корнелию!