Главная роль

Было раннее утро. Мрак редел, уже можно было различить контуры домов и силуэты людей. Все больше народу выплескивалось из переулков на широкие улицы. На работу поспешали кожевники, стеклодувы, плотники, каменщики, пекари, водоносы. Максим знал эту предрассветную суету: самому пришлось побегать, когда искал работу.

Но сегодня ему казалось, что все двигаются быстрее, чем обычно. «Ясно, беднота спешит. В аристократических кварталах будет иначе».

Максим с бестиарием взлетели наверх по лестнице, ведшей на Палатин. Первыми, кого увидел Максим, были мчавшиеся галопом рабы-носильщики, волочившие на плечах паланкин какого-то сенатора. Сам сенатор, вместо того чтобы величаво возлежать на подушках, раздвинул занавески и подгонял рабов нетерпеливыми окриками.

Актер едва успел увернуться. Прямо на него неслись двое жрецов, подобрав полы длинных белых одеяний. Отпрыгнув в сторону, Максим оказался на пути вельмож, одетых в одни туники. Вельможи передвигались крупной рысью, рабы на ходу пытались намотать на них тоги.

Максим снова отскочил, уступая дорогу, и столкнулся с сенатором Марцеллом. Сенатор, как уже без удивления отметил Максим, тяжело дышал и промакивал лоб краем плаща.

— Игнема… — начал Максим, полагая, что сенатор жаждет услышать о любимой женщине.

— Скорее. Император ждет, — перебил Марцелл.

И они побежали.

Максим понял: все, что он вознамерится сегодня сказать, придется говорить на бегу.

— Игнема жаждет… тебя видеть.

— Сам тоскую, — отвечал Марцелл, судорожно глотая воздух. — Некогда… Тут такое… Императорские доносчики… Двоих растерзали… Третьего едва отняли… Казна пуста…

Они обогнули храм Юпитера и оказались перед фасадом Палатинского дворца. Здесь царила небывалая суета. По торопливости, проявляемой придворными, можно было судить об их положении при новом цезаре. Самые почтенные, самые заслуженные сенаторы лишь мелко семенили, изображая бег. Молодежь летала вихрем. Слуги и вовсе носились как угорелые.

С Палатина суета расползалась по всему городу.

Нерва в спешке пришел к власти — избрав его, сенаторы лишь на секунды опередили преторианцев. Вероятно, император намеревался сохранить взятый темп.

Максим сообразил: Домициан был в расцвете сил, Нерва — стар. Домициан мог не спеша расходовать дни. Нерва — нет: слишком мало их оставалось; император хотел свершить все задуманное.

Судя по всеобщей спешке, планы у нового императора были грандиозные. «Вот тебе и паралитик!»

…Император Нерва не пожелал занять великолепные апартаменты своего предшественника. Максим его прекрасно понимал: пусть кровь с мраморных полов уже смыта, но жить в комнатах, где только что зарезали человека?..

Нерва презрел пышный дворец Домициана и поселился в гораздо более скромном доме Октавиана Августа. Это был двухэтажный особняк, украшенный изящно, но без вычурности, с небольшими, почти тесными комнатами. И внутренний двор, и комнаты, предшествовавшие императорским покоям, были забиты народом. Гул стоял, как на Бычьем Форуме в базарный день. Между сенаторами и всадниками, дожидавшимися приема, сновали императорские слуги. Одного за другим провожали к императору. Максим отметил, что у дверей не было часовых.

Максим с Марцеллом остановились, дожидаясь своей очереди.

— Хочу выпросить для тебя гражданство, — заявил сенатор.

Максим тотчас вскинулся.

— Не нужно.

— Почему? — опешил Марцелл.

— За какие заслуги?

Взгляды их встретились. По лицу сенатора отчетливо читалось: «За убийство Домициана».

Максим криво улыбнулся: «Такими заслугами не хвастают».

Марцелл согласно опустил глаза.

— Но я обещал. — Уверенно спросил: — Ты ведь хочешь получить гражданство?

— Хочу заслужить.

Максим ответил просто, без патетики, как отвечает Чацкий в исполнении Виталия Соломина:

«Служить бы рад!
Прислуживаться тошно».

И сразу понял, что ответ пришелся по сердцу Марцеллу.

В эту минуту их позвали к императору. Следом за слугой они вошли в широко распахнутые двери.

Император полулежал на кушетке, просматривая какой-то папирус. Возле императора суетился раб: ловко подсунул подушку под локоть цезаря, обмакнул в чернила тростниковое перо, принял подписанный свиток, свернул и приложил печать.

Избавившись от свитка, Нерва приветствовал сенатора. Пусть Марцелл извинит, что Нерва не встает ему навстречу. Посетителей много, а силы уже не те. Коротким жестом предложил Марцеллу сесть. Сенатор безмолвно повиновался, Максим встал за его спиной. С любопытством посмотрел на императора.

Вероятно, в молодости Нерва был очень красив. Даже сейчас, несмотря на следы долгой, изнурительной болезни, его лицо привлекало. Нос с горбинкой, открытой лоб, высокие скулы, красивого рисунка губы. Правда, щеки впали, а кожа приобрела пергаментный оттенок.

— Сотни слуг, — гневно сказал император, словно продолжая прерванный разговор. — Одни пишут, другие запечатывают, третьи относят… И полагают, что изнурены работой. Всех бездельников вон. Нужен один — толковый, расторопный…

— И преданный, — добавил Марцелл. — Я привел такого.