Глаза Гейзенберга

– Живой парадокс, – сказал Бакриш. – Любое существо, вызванное сюда по твоей воле, будет наделено не только своей душой, но и твоей. Его материя непредсказуемым образом прореагирует с твоей материей. Живой плоти, которую ты призовешь, станут доступны все твои воспоминания.

– Мои воспоминания? Но…

– Услышь меня, Орн. Это важно. Некоторые из твоих созданий полностью поймут эту дуальность. Другие сразу же отвергнут твою половину творения. Возможно, им окажется слишком сложно примириться с подобной зависимостью. Некоторые даже не будут разумными существами.

Орн уловил страх в голосе Бакриша, ощутил его искренность и подумал: «Он верит в то, что говорит». Это не значило, что он говорил правду, но все-таки добавляло веса словам жреца.

– Зачем меня приковали к креслу? – спросил Орн.

– Этого я не знаю. Возможно, чтобы ты не пытался убежать от самого себя. – Бакриш положил руку Орну на плечо и слегка сжал. – А теперь мне придется уйти, но я буду за тебя молиться. Благодать и вера да укажут тебе дорогу.

Зашуршали одежды уходящего жреца. Гулко и резко хлопнула дверь, но звук потерялся в громадном пространстве зала. Орна пронзило ощущение бесконечного одиночества.

Вскоре до его ушей донесся смутный гул, похожий на далекое жужжание пчелы. Шея мучительно заныла от усилителя пси, и Орн почувствовал вспышку пси-силы в окружающем пространстве. Стена-перегородка, моргнув, ожила, стала глянцевой и насыщенно-зеленой. По ней поползли флуоресцентные пурпурные линии. Они ерзали и извивались, словно бессчетные светлячки, заточенные в аквариум с вязкой зеленой жижей.

Орн сделал дрожащий вдох. Его колотило от страха. Вьющиеся пурпурные линии завораживали, гипнотизировали. Казалось, будто иногда они отрываются от стены и тянутся к нему. На мгновение в них проступило лицо Дианы. Он попытался удержать образ, но тот растворился у него на глазах.

«Я не хочу, чтобы она появлялась, здесь слишком опасно», – подумал Орн.

По стене плясали искаженные силуэты. Вдруг они резко сошлись в фигуру шриггара – острозубого ящера, которым чаргонские матери пугали непослушных детей. Изображение начало обрастать деталями. Проступили чешуйчатые пластины на желтой коже, стебельчатые глаза.

Время словно затормозило, поползло гнетуще медленно. Разум Орна обратился к прошлому, к детству на Чаргоне, к воспоминаниям о страшных сказках, и он сказал себе: «Да ведь шриггары уже тогда вымерли. Последнюю особь видел мой прапрадед».

Но воспоминания не отступали. Они вели его по длинному коридору, полному гулкого эха голосов, навевавших мысли о безумии, о наркотическом бреде. Дальше… дальше… дальше… Он вспомнил детский смех, кухню, свою мать молодой женщиной. Его сестры кричат и дразнятся, а он стоит, съежившись от стыда и страха… Ему три года, и он прибежал в дом, в ужасе лепеча, что видел шриггара в глубокой тени речного оврага.

Девчоночий смех, полный издевки!

– Он думает, что видел шриггара!

– А ну замолчите обе. – Даже в голосе матери слышалось веселье. Теперь он это понимал.

Изображение шриггара на зеленой стене стало выпуклым. Одна из когтистых лап вытянулась, ступила на пол. И вот уже шриггар полностью сошел со стены. Он был вдвое выше человеческого роста, стебельчатые глаза вращались во все стороны…

Орн выдернул себя из воспоминаний, и голова взорвалась пульсирующей болью – движение потревожило микроволокнистые зонды.

Скрежеща когтями по полу, шриггар сделал три настороженных шага прочь от стены.

Орн ощутил во рту кислый привкус ужаса. «Такие существа охотились на моих предков», – подумал он. Страх перед ними сидел у него в генах. Он понимал это, но все чувства были сосредоточены на кошмарном ящере.

При каждом вдохе создания желтые пластины его чешуи скреблись одна о другую. Узкая, похожая на птичью голова повернулась, склонилась на сторону. Открылся клюв, обнажив раздвоенный язык и острые, как пила, зубы.

Первобытный инстинкт вжал Орна в спинку кресла. Он чувствовал исходивший от существа запах – отвратительную сладковатую вонь с примесью скисшего молока и болотной тины.

Шриггар качнул головой и издал хриплый лающий звук. Стебельчатые глаза повернулись, замерли на Орне. Одна из когтистых лап поднялась, и существо бросилось в сторону человека, прикованного к креслу. В четырех метрах от него существо оборвало размашистый галоп и с любопытством повернуло голову набок.

Звериная вонь почти полностью заглушила все чувства Орна. Он пялился на чудовище, ощущая, как болезненно стиснута грудь, как его бурят ужасные глаза-стебли.

На зеленой стене за шриггаром все так же извивались мерцающие фиолетовые линии. Орн краем глаза замечал их смутное шевеление, но не мог сфокусировать взгляд ни на чем, кроме ящера.

Шриггар шагнул ближе, обдав его запахом гнилой болотной тины.

«Это точно галлюцинация, – сказал себе Орн. – Неважно, что говорил Бакриш. Это галлюцинация. Шриггары вымерли».

Покачивание кошмарного звериного клюва навело его на новую мысль: «Амельские жрецы могли вывести несколько особей для зоопарка. Кто знает, что здесь совершается во имя религии?»