Глаза Гейзенберга

Шриггар наклонил голову на другой бок и зашевелил глазами на стеблях в метре от лица Орна. На зеленой стене сформировались еще какие-то образы. Орн попытался, не шелохнувшись, одним взглядом проверить, что означало это новое движение.

На каменный пол спрыгнули две девочки в коротеньких летних сарафанах. Стук их ног отозвался эхом, звон беззаботного смеха долетел до самого купола огромной пустой залы. Одной было, судя по виду, лет пять, другой чуть больше – пожалуй, около восьми. Их крепко сбитые тела выдавали чаргонское происхождение. Старшая несла с собой ведерко и игрушечную лопатку. Девочки замерли и, вдруг озадаченно замолчав, стали озираться.

Тишину нарушила младшая:

– Мадди, где мы?

Шриггар повернул голову на звук и вытянул глаза-стебли в сторону детей.

Старшая девочка взвизгнула.

Шриггар резко развернулся, скользя и скрежеща когтями по каменному полу, и бросился к ним.

Орн с изумлением и ужасом узнал детей: это были его сестры, те самые, что когда-то давным-давно посмеялись над его испугом. Словно он воплотил воспоминание в жизнь только ради того, чтобы утолить свою ненависть, напустив на девочек то самое существо, которое они высмеяли.

– Бегите! – закричал он. – Бегите!

Но дети не шевелились, застыв на месте от страха.

Шриггар обрушился на них, заслонив от Орна. Раздался тоненький визг – и тут же оборвался с пугающей бесповоротностью. Ящер, не сумев затормозить, врезался в зеленую стену и растаял в ней, рассыпался дрожащими линиями.

Старшая девочка лежала навзничь на полу, по-прежнему сжимая в руках ведерко и лопатку. На камнях рядом с ней расплылось красное пятно. Она посмотрела через зал на Орна и медленно поднялась на ноги.

«Это не может быть взаправду, – подумал Орн. – Что бы ни говорил Бакриш».

Он уставился на стену, ожидая возвращения шриггара, но понимая, что чудовище уже исполнило свою роль. Оно говорило с ним без слов. Он знал, что на самом деле оно – часть его самого. Вот что имел в виду Бакриш. «Этот зверь был моим созданием».

Девочка направилась к нему, размахивая ведерком. Она изо всех сил стискивала игрушечную лопатку в правой руке и не отрывала от Орна испепеляющего взгляда.

«Это Мадди, – подумал он. – Мадди, какой она была раньше. Но теперь она взрослая женщина, замужняя, у нее есть собственные дети. Что я создал?»

К ногам и щекам девочки прилип песок. Одна из рыжих косичек наполовину расплелась. Вид у нее был рассерженный, ее буквально трясло. Малышка остановилась метрах в двух от Орна.

– Это ты сделал! – обвиняюще воскликнула она.

Орн поежился от гнева, звучащего в ее голосе.

– Ты убил Лори! Это все ты!

– Нет, Мадди, нет, – прошептал он.

Она подняла ведерко и швырнула в Орна его содержимым. Тот зажмурился; песок окатил лицо и шлем, посыпался по щекам, по рукам, по груди, по коленям. Он потряс головой, стряхивая песок со щек, и голову пронзила боль – движение потревожило микроволокна, впившиеся в кожу.

Через узкую щелочку между веками Орн увидел, как танцующие линии на зеленой стене пришли в лихорадочное движение, принялись скакать, извиваться, перекручиваться. Он глядел на зелено-пурпурное буйство сквозь багровую пелену боли, и ему вспомнилось предостережение жреца о том, что любое существо, которое он вызовет здесь к жизни, будет обладать не только собственной душой, но и его душой тоже.

– Мадди, – сказал он, – пожалуйста, попытайся поня…

– Ты хотел забраться мне в голову! – крикнула она. – Я тебя вытолкнула, и больше тебе туда не залезть!

Бакриш так и сказал: «Другие сразу же отвергнут твою половину творения». Малышка Мадди оттолкнула его, потому что ее восьмилетний разум не мог справиться с подобным опытом.

Осознав это, Орн вдруг понял, что воспринимает все происходящее как действительность, а не галлюцинацию. «Что мне ей сказать? – подумал он. – Как все исправить?»

– Я тебя убью! – закричала Мадди и кинулась на него, размахивая игрушечной лопаткой. В крохотном лезвии отразились блики света. Оно скользнуло по его правой руке, и та взорвалась болью. На рукаве расползлось темное пятно крови.

Орну казалось, будто он пытается и не может проснуться от кошмарного сна. Против воли с языка сорвались слова:

– Мадди! Перестань, или Бог тебя накажет!

Она отступила, готовясь наброситься на него снова.

Внимание Орна опять привлекло движение у стены. От нее стремительно отделился силуэт в белой робе и красном тюрбане: высокий мужчина со сверкающими глазами и лицом измученного аскета – длинной седой бородой, раздвоенной на суфийский манер.

– Махмуд! – прошептал Орн.

Гигантский три-ди этого лица заполнял собой всю дальнюю стену мечети, в которую Орн ходил на Чаргоне.

«Бог тебя накажет!»

Орн вспомнил, как стоял рядом с дядей, задрав голову, глядел на изображение в мечети и кланялся ему.

Махмуд стремительно подошел к девочке и схватил за руку, занесенную для нового удара лопаткой. Она извернулась, силясь вырваться, но он не отпускал, а только медленно и методично выворачивал ей руку. Хрустнула кость. Девочка все кричала и кричала, и…

– Хватит! – заорал Орн.

Голос Махмуда оказался глубоким и раскатистым.