Глаза Гейзенберга

– Выйти из стазиса, – сказал Поттер. – Покажите мне полный спектр аминокислот с активированным гистидином. Начинайте давать пиродоксин – четыре целых две десятых микродозы.

Руки Свенгаарда перебирали кнопки на панели.

– Подпитку протеинов, – командовал Поттер, – и автоматическую запись ДНК.

Накопители зажужжали.

– Цикл замедляется, доктор, – заметил Свенгаард.

– Показания через каждую десятую пункта!

– Двадцать два, двадцать один и девять, двадцать два, двадцать один и девять… – Медсестра продолжала считать. – Двадцать два и один, двадцать два и два… двадцать два и один, двадцать два… двадцать два и три, двадцать два и четыре… двадцать два с половиной… и шесть… и четыре…

Поттер нервно следил за баталией, развернувшейся перед его глазами. Морула была на грани смерти. Следующие несколько минут станут решающими. Морула могла не только умереть, но выжить и стать калекой – случалось и такое. Когда ущерб от вмешательства становился критическим, резервуар отключали от микроаппаратуры и опорожняли. Но сейчас Поттер по какой-то причине чуть ли не отождествил себя с этим эмбрионом. Он чувствовал, что не может его потерять.

– Мутаген-десенсибилизатор[14], – сказал он.

Свенгаард колебался. Цикл Кребса следовал медленной извилистой кривой, которая склонялась к смертельно опасным значениям. Он знал, почему Поттер принял такое решение – но стоило учитывать риски возникновения рака в будущем. Свенгаард задавался вопросом, стоило ли ему пытаться убедить Поттера отступиться. Эмбрион был в паре секунд от растворения, от небытия и смерти. Введение мутагенов могло вызвать стремительный рост и в то же время привести к уничтожению. И даже если они сработают, эмбрион станет уязвим для онкологии.

– Вводим десенсибилизатор! – повторил Поттер.

– Сколько? – уточнил Свенгаард.

– Половина микродозы, постепенно. Я буду отслеживать динамику.

Свенгаард управлял дозатором, его глаза были прикованы к монитору, по которому полз график цикла Кребса. Он никогда не слышал, чтобы такую радикальную процедуру применяли к эмбриону, балансирующему на грани смерти. Мутагены использовались на слабодефектных эмбрионах стерри, и порой с печальным исходом. Как трясти ведро с песком, выравнивая песчинки. Иногда зародышевая плазма, стимулированная мутагеном, развивалась сама. Бывало, так возникали жизнеспособные особи… но оптимат – никогда.

Поттер снизил усиление, изучил процессы в эмбрионе. Аккуратно управляя дозатором, он выискивал признаки оптимата. Клеточная активность оставалась неустойчивой и размытой.

– Цикл Кребса – двадцать два и восемь, – сказала медсестра-информатик.

«Растет понемногу», – подумал Поттер, и тут Свенгаард сказал:

– Очень медленно.

Поттер продолжал наблюдать за морулой. Та росла, но урывками, пытаясь сдержать огромную энергию, высвобождавшуюся внутри.

– Цикл Кребса – тридцать целых четыре десятых. – На этот раз показатель озвучил лично Свенгаард.

– Подачу мутагенов прекращаю. – Поттер увел микроскоп к периферической клетке, десенсибилизировал нуклеопротеиды, поискал дефектные конфигурации – ни одной.

Клетки были чистыми.

Поттер рассматривал сверхспиральные звенья ДНК с растущим изумлением.

– Цикл Кребса – тридцать шесть и восемь, продолжает расти, – доложил Свенгаард. – Начинаем подавать холин и тиамин?

– Да, начинайте, – машинально ответил Поттер. Все его внимание было сосредоточено исключительно на генетической структуре клетки. Завершив обследование одной клетки на периферии, он перешел к другой.

Идентичны.

И третья клетка оказалась точно такой же.

Измененная генетическая структура сохранилась. Более того – Поттер понимал, что такой структуры не наблюдалось у человека со второго века эры генной инженерии. Он подумал было запросить сравнительный анализ по базам данных – просто так, уверенности ради. Компьютеру ничего не стоит провести эту процедуру, ведь записи никогда не удалялись и не терялись. Но Поттер все же не осмелился. Слишком многое было поставлено на карту. Да и не нужно было сравнивать. Получившаяся генетическая структура – классика, хрестоматийный пример, каковой он созерцал практически ежедневно во время учебы.

Вот он, образ сверхчеловека, который побудил Свена вызвать специалиста из Центра, после внесенных им корректировок. Полная фертильность, базовые структуры долголетия заложены в генную структуру.

Если бы этот эмбрион достиг зрелости и встретил фертильного партнера, он мог бы произвести здоровых живых детей без вмешательства генного хирурга. Он не нуждался в ферментах для выживания. Без них он пережил бы десять поколений обычных людей… и с некоторыми небольшими ферментными корректировками – пополнил бы ряды бессмертных.

Эмбрион Дюранта мог дать начало другой расе – похожей на расу оптиматов, но в корне отличающейся. Потомство этого эмбриона могло попасть в ритмы естественного отбора… никак не контролируемые оптиматами.

Это был шаблон, от которого ни один человек не мог отклониться слишком далеко и при этом остаться в живых – и все же именно этого шаблона Центр боялся больше всего.