Глаза Гейзенберга

В ходе учебы каждому генному хирургу твердили: «Естественный отбор – это абсурд, обрекающий своих жертв на унылое, пустое существование».

Только оптиматы разумели, почему и как должен проходить отбор.

Словно глядя в будущее, Поттер знал наверняка: если эмбрион Дюрантов созреет, то встретит фертильную пару. Эмбрион получил подарок извне – богатый запас сперматозоидов, аргинина, ключа к фертильности. От притока мутагенов, открывшего активные центры ДНК, генетические стуктуры этого эмбриона встряхнулись и стабилизировались, и на них более не мог покуситься ни один человек.

«Почему я ввел мутагены именно тогда? – недоумевал Поттер. – Я знал, что это необходимо, но откуда? Или я всего лишь инструмент некой иной силы?»

– Цикл Кребса – пятьдесят восемь, быстро увеличивается, – сообщил ему Свенгаард.

Поттеру не терпелось обсудить инцидент со Свенгаардом… но родители, будь они трижды неладны, и служба безопасности следили за ними. «Возможно ли, что кто-то еще видел и знал достаточно, чтобы понять произошедшее?» – думал Поттер.

«Почему я ввел мутагены?»

– Вы уже видите структуру? – спросил Свенгаард.

– Еще нет, – соврал Поттер.

Эмбрион быстро рос. Поттер следил за распространением стабильных клеток. Это было прекрасное зрелище.

– Цикл Кребса шестьдесят четыре целых семь десятых, – объявил Свенгаард.

«Я затянул, – думал Поттер. – Шишки в Центре спросят, почему я задержался и не уничтожил эмбрион. Но как я могу! Он идеален!»

Центр удерживал власть, оставляя мир в полном неведении о своем господстве, раздавая своим полуживым рабам время в виде драгоценных ферментов. Среди народа ходила поговорка: «В мире два мира: мир вечноживущих, что не работают, и мир вечноработающих, что не живут».

Здесь, внутри стеклянного резервуара, лежал крошечный клеточный шарик, живое существо диаметром меньше шести десятых миллиметра, и оно могло прожить свою жизнь так, как хотелось бы ему, а не Центру.

Эта морула должна умереть.

«Мне прикажут уничтожить ее, – подумал Поттер, – а меня возьмут на карандаш. А если эта штука выживет, что тогда? Что произойдет с генной хирургией? Станем ли мы снова править простые дефекты… как это было прежде, пока мы не начали создавать сверхлюдей?»

«Сверхлюдей!..»

В мыслях он позволил сделать себе непозволительное: он проклял оптиматов. Они были наделены огромной властью, несли жизнь и смерть. Многие из них были гениями. Но они так же зависели от ферментов, как стерри или Селекционеры, среди которых тоже встречались гении… как и среди хирургов.

Но никто из них не мог жить вечно, заручившись поддержкой жестокой власти.

– Цикл Кребса: ровно сто, – сказал Свенгаард.

– Мы на пике, – ответил Поттер. Он рискнул взглянуть на сестру-информатика, но девушка стояла к нему спиной и возилась с оборудованием. Без записи в компьютере произошедшее можно было бы скрыть. Записи операций открыты для Службы безопасности и оптиматов, и это не изменить. Свенгаард видел не все – налобная линза показывала поле зрения микроскопа не полностью. Медсестры, обслуживавшие резервуар, тоже ничего не знали. Одна только сестра-информатик, сидевшая у крошечного монитора, могла знать… и полная запись осталась у нее на носителях.

– Показателей ниже этих у выжившего эмбриона я еще не видел, – размышлял Свенгаард вслух.

– А какой был предыдущий рекорд? – поинтересовался Поттер.

– Двадцать один и девять. Двадцать – это предел, но я никогда не слышал, чтобы эмбрион упал с высоты двадцати пяти и вернулся живым. А вы что думаете, доктор?

– Я тоже с подобным сталкиваюсь впервые.

– Мы добились нужной структуры? – спросил Свенгаард.

– Ну… пока воздержусь от дополнительного вмешательства, – ответил Поттер.

– Понимаю, понимаю, – закивал доктор. – Как бы то ни было, операция проведена виртуозно!

«Виртуозно! – думал Поттер. – Что сказал бы этот болван, узнай он, что у меня вышло? Фертильный эмбрион! Абсолютно! Убей его, сказал бы он. Этому эмбриону не нужны ферменты, он может размножаться. У него нет дефектов – ни единого! Как же – убейте его, и ничего другого. Послушный раб. Вся печальная история генной инженерии может оправдаться этим эмбрионом. И одна запись уничтожит это оправдание, как только Центр посмотрит ее. Устраните – скажут они. Ведь они предпочитают не говорить об убийствах и смерти прямо».

Поттер наклонился к микроскопу. Как же прекрасен был эмбрион в своей пугающей идеальности.

Доктор рискнул еще раз взглянуть на сестру-информатика. Она повернулась, спустила маску и, поймав его взгляд, улыбнулась. То была понимающая лукавая улыбка заговорщицы. Она поднесла руку к лицу, чтобы промокнуть пот на лбу, и задела рукавом переключатель. Тут же зажужжали носители. Она бросилась к ним, вскрикнула «О, Боже!» и начала лихорадочно переключать кнопки.

– Не могу остановить! – закричала она, пытаясь выключить устройство.

– Заблокирован! – воскликнул Свенгаард и метнулся к сестре. Поттер наблюдал за ними как в трансе.

– Доктор Поттер, – простонала медсестра, – мы потеряли все записи!