Глаза Гейзенберга

– Похоже, вы напрасно потратили время, – сказал Поттер. – Извините, но они настаивали на просмотре.

– Лучше десять раз напрасно потратить время, чем допустить утечку информации к родителям, – ответил агент. – Каким образом стерлась запись?

– Случайность. Оборудование износилось, мы скоро подготовим технический отчет.

– Не включайте износ оборудования в отчет, – сказал агент. – Я запомню с ваших слов. Теперь Оллгуд показывает все отчеты Триумвирату.

Поттер позволил себе сочувственный кивок.

– Не волнуйтесь.

Люди Центра были в курсе этой практики – утаивать от оптиматов информацию, которая может им не понравиться.

Агент обвел взглядом раздевалку.

– Когда-нибудь вся эта секретность станет ни к чему. Однако не слишком скоро, по моему разумению.

Сказав это, он повернулся и ушел. Поттер смотрел ему вслед, думая о том, как славно подходит этот человек для своей профессии. Превосходный крой с одним лишь недостатком – слишком аккуратно подогнан, слишком логичен и недостаточно любопытен.

«Надави он на меня, я бы раскололся, – размышлял Поттер. – Ему следовало больше интересоваться записью. Но мы склонны копировать начальство – даже их слабости».

Доктор начинал верить, что сегодняшнее сойдет ему с рук. Он пошел помогать Свенгаарду, но из головы не выходил вопрос: «Как узнать, удовлетворился ли агент моим объяснением? – Поттер спрашивал себя, но вовсе не тревожился. – Я знаю, что агент поверил – но откуда я это знаю?»

И он понял: его разум так долго впитывал информацию о генах – внутренней работе клеток и их внешних проявлениях, – что эта масса данных вывела его на новый уровень понимания. Он считывал мельчайшее лукавство в реакциях разных генетических типов.

«Я могу “читать” людей!»

Это стало для него откровением. Поттер оглядел операционную; медсестры заканчивали уборку. Когда взгляд его наткнулся на сестру-информатика, доктор понял – она намеренно уничтожила запись. Он знал это.

Глава 4

Побеседовав с докторами, Лисбет и Харви Дюранты вышли из больницы рука об руку, по-детски радостно покачивая руками в такт шагам. Они и улыбались, точно ребятня, идущая на пикник, – в некотором смысле так оно и было.

Утренний дождь прекратился, и облака плыли на восток, за вершинами, смотревшими на мегаполис Ситак. Небо было лазурно-голубым, и высоко в нем плыло капризное марево солнца.

Толпа людей нестройно шагала по парку на другой стороне улицы – очевидно, заводские рабочие или какой-то трудовой коллектив вышли на час зарядки. Все они были жутко похожи друг на друга, и однообразие нарушали только случайные всполохи цвета: оранжевый шарф на шее женщины, желтый жилет у мужчины, кровавый талисман плодородия, свисающий с золотой серьги в мочке уха девицы. Один паренек был в ярко-зеленых туфлях.

Эти смехотворные попытки утвердить индивидуальность в мире, где единообразие вписали в генетический код, тронули даже Лисбет. Она отвернулась, чтобы эта сцена не стерла улыбку с ее губ, и спросила:

– Куда пойдем?

– А?.. – Харви остановился, и они немного постояли, пропуская группу занимавшихся. Кое-кто из марширующих оборачивался, с завистью таращась на Харви и Лисбет. Все понимали, что связывает Дюрантов. Больница, огромная глыба пластосплава позади них; тот факт, что они были мужчиной и женщиной и шли вместе; особая одежда, улыбки – все говорило о том, что Дюранты получили селекционный отпуск от работы.

Каждый человек в этой толпе отчаянно надеялся на то же спасение от рутины, связывавшей их всех. Фертильность, селективный отпуск – об этом мечтал каждый. Даже стерри еще надеялись на что-то, приумножая состояния шарлатанов и талисманов-побрякушек.

«У них нет прошлого, – подумала Лисбет, вдруг вспомнив общеизвестную народную мудрость. – У всех у них отняли прошлое, и осталась только надежда на будущее, за которую можно держаться. В какую-то эпоху наше прошлое растворилось во тьме; это оптиматы и их хирурги стерли его».

Пропущенный сквозь фильтр этой мысли даже селекционный отпуск терял свое очарование. Возможно, в течение некоторого времени Дюрантам не придется рано просыпаться и разбегаться по рабочим площадкам, но они точно так же обделены прошлым и… возможно, уже считанные мгновения отделяют их от утраты будущего. Ребенок, формирующийся в больничном резервуаре… он мог все еще быть частью их самих в каких-то мелких деталях, но хирурги изменили его. Они отрезали его от прошлого.

Лисбет вспомнила своих родителей: ужасную отчужденность между ними, различия, которые не могли смягчить даже кровные узы. «Они были мне родителями лишь отчасти, – подумала она. – Они знали это… да и я сама знала».

В этот момент она почувствовала себя чужой своему еще несформировавшемуся ребенку – и оттого ощутила себя еще более обездоленной.

«Какой смысл в том, что мы делаем?» – задумалась Лисбет. Но ответ был хорошо ей известен: в том, чтобы навсегда покончить с повсеместной ампутацией прошлого. Вот в чем смысл.

Наконец мимо прошествовал последний завистник, и толпа превратилась в лес движущихся спин с цветовыми пятнами. Все они завернули за угол и исчезли, как отрезанные.