Глазами альбатроса

Но, похоже, акулы теряют к нам интерес раньше, чем мы к ним. Немного досадно. Мы думали, что заслуживаем большего. Мы осматриваем гроты и своды вулканических пещер, где в расселинах часто прячутся рыбы, а потом сосредотачиваем внимание на наших ближайших спутниках: мурене, которая, словно придворный шут, скалит зубы в фальшивой улыбке, желтых длиннорылых щетинозубах-пинцетниках (Forcipiger longirostris) и широкотелых гаррупах (Cephalopholis) с длинными брюшными плавниками. У самого дна сержант-майоры (Abudefduf saxatilis) размером с ладонь охраняют скопления фиолетовых икринок. В тенистых уголках много красных большеглазых рыб-белок, включая желтоперого мириприста (Myripristis chryseres), который обычно обитает на глубине более 30 метров, но в районе Мидуэя его часто видят на мелководье, потому что вода здесь прохладнее. Мне на глаза попадаются маленькие спинороги с синей полоской на хвосте и желтой окаемкой на спинном и анальном плавниках – самцы синелицых спинорогов-ксантихтов (Xanthichthys auromarginatus). А вдоль скалистых склонов плавают гавайские пятнистые дасциллы (Dascyllus trimaculatus) и еще какая-то белая рыба с черными полосками и высокой спинкой, похожая на морвонга, которого редко встретишь за пределами этих мест. Мы видим лилово-фиолетовых скаров с контрастной сеткой чешуи в хвостовой части; им недолго осталось жить самцами, они в той пограничной стадии, когда вот-вот сменят пол на женский. Я замечаю полосатого ксантихта (Xanthichthys mento) с синими полосками на еще более синей голове и красной каемкой хвоста. В районе главных Гавайских островов эти рыбы также живут гораздо глубже, чем мы сейчас находимся. В самом конце подводного путешествия мимо нас важно проплывает большой желтохвост (Seriola quinqueradiata). Созерцать все эти чудные создания – наслаждение для человеческого разума, души и органов чувств – всего того, что составляет наше «я». Восхищение рождает благоговение, и хорошее настроение на день нам обеспечено.

Мы медленно всплываем. Я твержу про себя защитную мантру: «Никогда не поднимайся быстрее самых маленьких пузырьков воздуха». Теперь, когда мы зависли в пелагиали, как окорока над прилавком, акулы вновь заинтересовались нами. Несколько из них проплывают прямо у меня под ластами.

У самой поверхности мы оказываемся окружены медузами. Еще час назад их здесь не было. Тысячи мелких пульсирующих наперсточных медуз (Linuche unguiculata) парят в толще воды, словно парашютисты. Среди них плавает незнакомый мне фантастический студенистый организм: прозрачно-серебристая лента с закрученными краями длиной около полуметра и шириной около пяти сантиметров. Кеоки пишет у себя на дощечке: «Гребневик». Если это так и есть, то он очень странный. Я никогда не видел ничего подобного. Тоненькие нитевидные щупальца медуз начинают прилипать к воздушным трубкам, головам, волосам и лицу, но ожоги такие слабые, что мы их почти не замечаем. Даже на губах они ощущаются скорее как пощипывание, чем как ожог.

Гавайского длинноперого антиаса мы так и не увидели. Но это уже не важно. Нэнси под впечатлением от первого погружения в открытом море и вполне заслуженно гордится своими успехами. Я рад, что она хорошо поплавала. Акулы не причинили ей вреда, лишь, как водится, пощекотали нервы и заворожили.

Скоро Нэнси улетит обратно в Канаду.

– Для меня проведенная здесь неделя стала одной из лучших в жизни, – говорит она, просушивая волосы полотенцем. – А самое замечательное, на мой взгляд, в том, что я успела столько всего увидеть: и тунцов, и акул, и рифы, и подводный мир, и птиц, которые строят норы прямо у вас под ногами, и альбатросов на земле, и белых крачек, уютно устроившихся со своими птенцами на деревьях, – настоящий слоеный пирог жизни. Это как картинка из детского журнала: вы ищете на ней зверей, и, куда бы вы ни посмотрели, везде кто-нибудь обнаружится. Настоящий мир Доктора Дулиттла, где ваше присутствие не беспокоит никого из животных. После этого начинаешь по-новому смотреть на мир.

Все это, конечно, верно, но очень скоро мы вновь убеждаемся в том, как трудна порой бывает жизнь. На тротуаре лежит большой птенец альбатроса, и, судя по его неловкой позе, он мертв. Вдалеке показывается Мрачный жнец, зубья его вил посверкивают на безжалостном солнце. Минуя птицу, будто моторизированный мираж, он бросает на нее едва заметный взгляд. Я ждал было, что он подцепит мертвого птенца и отправит в свою тележку к другим таким же. Но Мрачный жнец – профессионал, который не хуже стервятника различает смерть. Он знает, когда нужно слезть с тракторка, а когда – проявить терпение. И я почти уверен, что, когда мы проходим мимо, несчастный птенец испускает дух.