Глазами надзирателя. Внутри самой суровой тюрьмы мира

– Посмотрим, что ты скажешь, когда доживешь до моего возраста, – сказал я ему.

Угорь довольно долго пробыл в тюрьме «Манчестер», и я видел его снова по крайней мере дюжину раз. Он всегда старался говорить со мной, а я – с ним. Вот какими обычно бывают заключенные. Не все они задиры, многие не держат зла. Мы немного повздорили, а потом двинулись дальше: динамическая безопасность и все такое.

Никки пострадала в другой раз, когда у нас был заключенный, который не хотел лечиться. Все из-за запрета на курение.

Медицинское отделение финансировалось трестом NHS и подчинялось его правилам, а в больницах, конечно, запретили курить уже давно. Больничным пациентам разрешается курить, только если они выйдут из главного здания, а в тюрьме этого сделать нельзя. В других частях тюрьмы был знакомый табачный аромат, но не в нашем отделении – во всяком случае, после 2011 года. Именно тогда NHS начала настаивать, чтобы мы последовали их примеру. Даже персонал может получить выговор за курение в медицинском отделении. Я никогда не курил, поэтому не возражал – наше отделение было небольшим, а запах был достаточно противным. Еще одним плюсом было то, что заключенные, которые мечтали вырваться отсюда, думая, что где-то еще им будет получше, вдруг меняли свое мнение, если у них не было своих счетов с нами.

Но должен сказать, что если к нам поступали курильщики с психическими заболеваниями – было не очень здорово. Отнимать у них курево было жестоко, ведь они были очень зависимы от него.

Это все, ради чего некоторые из них жили. Мы проверяли их вещи, обыскивали и забирали зажигалку и табак на хранение. Им предлагали пластыри или консультации, но в основном они не соглашались на это. Это вызывало реальные проблемы. У нас было всегда много ограничений и много проблем – по крайней мере, в медицинском отделении.

Затем, 1 сентября 2017 года, служба ввела пробный запрет на курение вообще во всех тюрьмах строгого режима долгосрочного содержания в Англии и Уэльсе, и все остальные части тюрьмы последовали нашему примеру. Вскоре после этого вспыхнули беспорядки в Бирмингеме, где заключенные скандировали «Мы – хотим – курить!», прежде чем туда были направлены команды «Торнадо». Это было после массовых беспорядков там в декабре за год до этого.

Но давайте предположим, что в конце концов этот всеобщий запрет на курение будет принят без таких проблем. Это не остановит людей. Около 80 % заключенных курят. Все, что сделает этот запрет, – это создаст новую тюремную экономику. Табак дешев по сравнению с героином. Зажигалки и спички тоже начнут проноситься контрабандой в жопе. Родится новый черный рынок. Слабые будут избиты за что-то другое, и появится порода табачных баронов. Схема уже отработана. Если вы берете взаймы, такса двойная: я даю вам взаймы пол-унции и хочу унцию взамен. Зэки уже зарабатывают деньги, а дальше будет только хуже, еще больше проблем для персонала.

На самом деле это уже происходит. На днях, гуляя с собакой, я столкнулся с Мэнни. Недавно освободившийся, он сказал мне, что табачные бароны уже на подъеме. Более того, в тюрьмах теперь разрешено использовать вейпы, чтобы было легче отвыкнуть от сигарет. Но заключенные вынимают батарею и используют такие устройства как бонги, почти в открытую пыхтя травкой.

Но вернемся в медицинское отделение. Заключенный поступил к нам поздно вечером – начал буянить, пытался ударить сотрудника и все такое, в итоге дело дошло до сдерживания. 185 см ростом, курчавые черные волосы, худой, как грабли, и неряшливый, как черт: вся тюрьма ждала, когда мы запрем его на замок, чтобы все могли выйти. Он начал борзеть.

– Я не собираюсь здесь оставаться.

Мы отняли у него курево – это тоже не обрадовало парня.

– Ты здесь на ночь, в тюрьме больше некуда тебя пристроить. Завтра вернешься в крыло и хоть обкурись там.

Его это, видно, не устроило. Когда мы с Никки и К. К. пошли открывать камеру, чтобы посадить его, я отвел взгляд от зэка. Не успел я опомниться, как он сделал огромный замах. Если бы у меня были волосы на голове, они бы шелестели, как сено на ветру. Он промахнулся по мне, но ударил Никки. К счастью, не прямо в лицо, но он сбил с нее очки. Я схватил его за голову, в то время как Никки, хотя и была потрясена случившимся, продолжала храбро бороться с ним. В конце концов мы уложили его на пол, и вскоре прибыло подкрепление, чтобы отвести его обратно в изолятор, где ему разрешат курить.

Моя подруга-офицер была потрясена и снова щеголяла синяками от ударов, которые я бы с радостью принял на себя. К тому же у нее была несильная хлыстовая травма[46] шеи. Но больше всего ее, как обычно, взбесило то, что в таких ситуациях я старался отодвинуть ее в сторону.

– Я тоже служу в тюрьме, – говорила она.

– Да, ты служишь, дорогуша, но я из Йоркшира, и если кто-то здесь и дерется, так это я, а не ты.