Глория

С кем же они произошли? Что произошло до ее приезда и после ее отъезда? Была ли другая Глория? Или вся эта вселенная возникла, когда она появилась, и разрушилась, когда она ушла?

У нее не было ответов ни на один из этих вопросов, да она и не была уверена, что это имеет значение. Она была здесь только по одной причине: защитить своего мужа и вернуть его в то, что она теперь считала реальным миром.

Если только это было не так. Она не хотела даже начинать эти размышления.

— Я ехала к маме и решила заехать на случай, если не смогу перебраться через "Пропасть", — сказала Мила.

Глория кивнула, как будто поняла, но ничего из того, что сказала сестра, не имело для нее никакого смысла. На фоне разрушенного ландшафта и личных лишений военного времени беззаботность Милы казалась удивительно неуместной, а пробелы в ее собственных знаниях означали, что Глория понятия не имела, что такое "Пропасть" и что произойдет, если ее не удастся преодолеть.

— Когда ты в последний раз видел маму? — спросила Мила обращаясь к Глории.

Бенджамин ответил за нее.

— Она приезжала на день рождения Джин в прошлом месяце.

Мила наклонилась к девочке.

— О, это был твой день рождения?

Джин кивнула.

— Сколько тебе сейчас лет?

— Десять тысяч.

— Это хороший возраст.

Глория почувствовала беспокойство. Со стороны ее сестры не было попытки добиться правильного ответа, и никто не смеялся над тем, что сказала Джин, и не пытался ее поправить.

— У меня есть подарки на поздний день рождения для всех вас, — пообещала Мила. — Они в моей машине. Я покажу вам их, как только распакуюсь.

Она выпрямилась, снова обращаясь к Глории и Бенджамину.

— Как выглядела мама?

— Не очень, — ответил за них Бенджамин.

— Этого я и боялась.

Глория выглянула на улицу. У Милы действительно была машина, хотя как она смогла проехать на ней по заваленным щебнем улицам, Глория не представляла. Оставив детей внутри, они с Бенджамином вышли на улицу в нижнем белье, помогая Миле распаковать вещи для однодневного пребывания, на котором настаивала ее сестра.

— Ребята, вы уже завтракали? — Мила посмотрела на них в пижаме и нижнем белье, — Думаю, нет. Одевайтесь и приходите на кухню, я что-нибудь приготовлю.

— У нас нет... у нас нет ничего, кроме картофельной воды, — собиралась сказать Глория, но сестра прервала ее. — Я принесла рогалики и апельсины.

Дети ликовали, возбужденно прыгая вверх и вниз, и даже Бенджамин ухмылялся. Это было похоже на исполнение желания, и все поспешили обратно в коридор, чтобы переодеться.

Глория позаботилась о том, чтобы выйти первой, надела поношенную футболку и натянула грязные джинсы поверх рваных трусиков, прежде чем отправиться на кухню.

— Мои ноги стали такими волосатыми, — сказала Мила, входя в комнату, и Глория вздохнула, когда ее сестра подняла штаны.

У Милы были ноги как у животного.

Глория уставилась. Коза? Обезьяна? Кенгуру? Невозможно было определить, какого типа ноги были обуты в эти модные сапоги, но они определенно не были человеческими, и она испытала непроизвольную дрожь, когда ее взгляд переместился с волосатых сухожилий на мягкое женское лицо и обратно.

Мила спустила штанины за несколько секунд до того, как Джин и Пол вбежали на кухню. За ними сразу же последовали Брэдли и Люк, все четверо были в восторге от перспективы получить нормальный завтрак.

— Что вы хотите? — спросила Мила. — У меня есть черничный рогалик и с изюмом и корицей.

Она поставила тарелку с нарезанными рогаликами на наклонный стол.

— Я собираюсь выжать нам немного свежего апельсинового сока.

— Черника!

— Корица!

— Изюм и черника!

— Корица!

Во рту у Глории было много воды, и она временно отбросила все мысли о ногах сестры, пока вела детей к столу. Бенджамин вошел в кухню, протянул руку над их головами и схватил верхнюю половинку выпечки.

— М-м-м-м, — сказал он, откусывая от него.

Глория позволила детям взять то, что они хотели, а затем взяла один из оставшихся. Он был холодным и не поджаренным, но когда она вгрызлась в нарезанный рогалик, он оказался вкусным. Черничный.

Они все уселись на разномастные стулья и табуретки, стоявшие вокруг стола для завтрака, и оживленно разговаривали. Мила за стойкой нарезала апельсины и делала из них сок. Чувствуя себя счастливой, Глория повернулась к Бенджамину.

Чье лицо резко посинело. Он подавился своим рогаликом.

Глория закричала, опрокинув свой стул, что вызвало крики детей. Бенджамин сжимал горло, и из его широко открытого рта не вырывалось ни звука. Его дыхательные пути были полностью перекрыты. Где-то, когда-то, ее учили искусственному дыханию, и она встала позади него, обхватила руками его живот и потянула изо всех сил. Изменений не произошло, и она дернула сильнее, практически ударив его в живот, затем сразу же изменила положение рук, направив соединенные ладони вверх, затем вниз, пытаясь найти правильный угол.

— Нет! — закричала она. — Только не так! Бенджамин, родной.