Гнев Бога

Когда Иуда и царица, вернулись в город, Иуда, рассеянно глядя на иудеев, встрепенулся, узнав в одном из них убийцу своих родителей – Манасию! Тот постарел, но глаза хищника с прежним вниманием высматривали в толпе людей тех, кто улыбался, не смотрел в сторону Храма, беспечно говорил. И вот уже найдя наивного иудея и готовя в рукаве, и готовя в рукаве свой кривой нож и растягивая в добродушной улыбке толстые, фиолетового цвета губы, убийца в предвкушении поживы мягким скоком догнал жертву. Заговорил, гладя и целуя – ведь сегодня Пасха – разомлевшего иудея.

Узнав Манасию, Иуда с диким рычанием ударил плетью коня и бросил его вперёд. Обезумевший конь встал на дыбы и едва ли не одним прыжком домчал до убийцы, который уже обняв жертву, хотел вонзить в неё кривой нож. Иуда обрушил плеть на занесённую руку Манасии, и она переломилась. Нож, блистая остро отточенным лезвием, упал на землю. Люди сразу поняли, что перед ними секарий и в ужасе попятились, побежали прочь. А иные торопливо опустились на колена, повернулись лицом в сторону Храма и запели псалмы.

Прекрасная царица, зная от Иуды о смерти его родителей, помчалась к нему и попыталась рукой закрыть его лицо, чтобы Манасия не запомнил, не узнал Иуду. Но Иуда рукояткой плети отшвырнул нежную руку, спрыгнул с коня, чтобы добить убийцу. Но тот, неотличимый от прочих иудеев одеждой, уже стоял на коленах и истово молился, глядя в сторону Храма, а боковым зрением наблюдал за бегающим в толпе Иудой. По его морщинистым щекам катились мутные слёзы от дикой боли, но тем громче он хвалил Бога.

Едва Иуда вернулся в седло и догнал оскорблённую царицу, как секарей тотчас вскочил на ноги и, прячась за спины людей, за углы домов, пошёл следом за всадниками. Из его коротко обрезанного рта вылетали странные звуки, которые настолько сильно пугали иудеев, что они, не оглядываясь на этот диавольский рык, в страхе бежали прочь.

Манасия узнал, вспомнил Иуду и, сверля его спину дикими глазами, со стоном говорил:

– Ты не уйдёшь от меня, Иуда. Я тебя всё равно достану.

И он, мысленно видя исполнение своей мечты: окровавленное, истерзанное лицо красавчика, смеялся, широко распахивая корытообразный рот с гнилыми зубами. Люди, при виде этого, упоённого своей местью человека, закрывали себе лица, уверенные в том, что мимо них шёл сам диавол, и спешили в Храм под руку Бога. И только в святилище, качая головами, переводили дух.

Иродиада, изумлённая не болью, а тем, что Иуда посмел ударить её – внучку великого царя – в ярости кусала губы, посматривала на своего любовника и долго крепилась, считая, что Иуда не должен видеть её слёзы. Гордость и величие немедленно подавили в её душе любовь к Иуде. Она была уверена в этом. Её губы кривились презрением, но юноша не видел это гримасы. Её лицо было закрыто платком. Иуда, уже забыв, что причинил Иродиаде боль, спокойно любовался её гневными глазами, и полный желания, был добродушен и улыбчив.

«Ну, вот, – с удовольствием подумала обольстительная красавица. – Я накажу тебя».

И она, умиротворённая тем, что могла заставить Иуду слегка помучиться, с досадой понимая, что всё-таки любила его, и, пожалуй, сегодня без него вряд ли она смогла заснуть, уже в сомнении хотела промолчать. Но когда они подъехали к воротам дворца, за которыми находилась половина царицы, и Иродиада ударила хлыстом в гонг, и ворота распахнулись, за ними в глубине двора мелькнула Мария Магдалина. Иродиада вспыхнула гневом: «О, эта девчонка! У них что-то было!» Царица мягким жестом откинула с лица платок и нежным голосом сказала:

– Знай же, Иуда. Ты мне наскучил. Я не желаю тебя видеть. Прощай.

И она, торжествуя, проехала во двор, и закрыла глаза от внезапных слёз, прошептала припухшими от поцелуев Иуды губами:

– Ах, зачем я прогнала его.

И ничего не видя вокруг себя, она ехала до тех пор, пока конь не остановился у стены. В эту минуту Иродиада хотела убить себя за неосторожные слова.

Иуда уехал, а Мария метнулась за ним на улицу, как внезапно на её пути встал Манасия и грубо схватил девушку за плечо, впившись в хорошенькое лицо глазами убийцы. Но так как Мария обезножила от страха, при виде секаря, то он торопливо улыбнулся улыбкой доброго отца, как он это умел делать перед тем, как убить очередную жертву. И, понимая, что Мария влюблена в Иуду, тихо заговорил:

– Я друг благочестивого Иуды…

Мария сердито глянула в сторону Иуды.

– Он не благочестивый. И если я могу сказать тебе…

– Да – да, – осклабился Манасия,– говори, сестра. Перед тобой брат, близкий к Богу.

Мария со слезами на глазах возмущённо воскликнула:

– Царица и он живут блудом! – Она расплакалась, как ребёнок и несколько раз дрыгнула ножкой. – Я теперь не знаю, что мне делать. Разве я смогу отнять его у царицы? Он не видит меня.

– А куда Иуда ходит? Чем живёт?

– Он ученик Иешуа. Бежал из римской армии и хочет вернуться в Рим.

– Вернуться? – сказал Манасия, и его зубы щёлкнули. – Я тебе не дам уйти отсюда. – Впрочем, секарей тут же ласково обратился к Марии: – А что ещё ты знаешь о Иуде?

– У него есть двое смешных слуг. Они тоже ученики Иешуа.