Гнев терпеливого человека

В этот раз ответы командира чеченской группы ее полностью удовлетворили. Спрашивать, где и когда, она не стала – не так уж это важно. Главное, что не нужно тратить время на тренировки. Без которых, согласно известным анекдотам, десант теряет треть сил еще на посадке – под лопастями.

– Тогда все, закругляемся. Мне еще нужно говорить с экипажами и лично проверять машины. Взлет в один – шесть сотен, так?

– Без поправок, капитан Ахен. В 16.00 ровно. Общий сбор на площадке и контроль готовности в 15.40. Переводчик будет в твоем распоряжении до самого взлета.

– Отлично… Будут какие-то предварительные вводные по эксфильтрации?

– Предварительно – через двое-трое суток. Больше пока ничего. Но это обычное дело, не правда ли?

– Да, сэр. Ничего возразить не могу. Бывает и иначе, но обычно так.

– И необязательно пошлют тебя, Ахен. Там будет видно.

Прощание с майором прошло сухо и формально, а прощания с разведчиками не было вообще: они должны были увидеться через считаные часы. Впрочем, это не отговорка – майор тоже наверняка придет их проводить. Но они Шерил не нравились, и с каждой минутой сильнее. Мрачные и спокойные Аслан-первый и Аслан-второй, сладко улыбающийся ей Ильяс, бесстрастная теперь женщина, имя которой было уже не вспомнить… Да и ладно, все равно оно не настоящее…

Шерил вышла из класса, обвешанного по стенам застекленными портретами русских коммунистических бородачей, и аккуратно прикрыла дверь за своей спиной. Несколько раз подряд глубоко вздохнула, компенсируя нехватку воздуха в течение последних десятков минут. Осторожно и бесшумно выдавила лишний воздух из легких. Недоверчиво покачала головой и двинулась по коридору, поглядывая по сторонам. Грязные подоконники с кружками от горшков с цветами, самих цветов давно не было, а следы остались. Привычный запах запустения на фоне холода. Штабистов было мало и в выделенном их батальону коридоре, и в школе вообще. Судя по всему, оживить мертвое без детской беготни здание невозможно.

Часовой у выхода, у смешной маленькой никелированной «вертушки», через которую взрослый человек мог при желании перепрыгнуть. Второй часовой, снаружи, настороженно обернулся на звук открывающейся за его спиной двери. Винтовка в руках, ее зрачок плавными движениями обводит пространство вокруг: десяток ярдов до решетки, открытый спортивный комплекс прямо за ней. Не так уж плохо шло дело у русских учителей, если провинциальная школа могла себе позволить такое: несколько грунтовых и заасфальтированных площадок, легкоатлетический угол, скамейки в несколько рядов по периметру. Крупная надпись на английском, сделанная на уже давно очистившемся от снега асфальте: «Янки, зачем вы пришли?», а в метре от нее другая: «Янки, уходите». И рядом с ней карикатура: стилизованный банан, на половине рисунка превращающийся в мужской член. Шерил усмехнулась, хотя увидела карикатуру в сотый, наверное, раз. Она не была «янки», она родилась на юге, в столице Техаса. Но она отлично понимала, что русским школьникам это «до лампочки».

– Капитан, мэм?

– Все по плану, Дэнни. Готовность к 15.40. Что номер третий?

– Без проблем, капитан, мэм! Я же обещал.

– Спасибо, – она криво улыбнулась. – Я на тебя надеюсь.

Пятнадцать минут на инструктаж командиров боевых вертолетов, потом пауза на общение с техниками собственной машины – и по второму кругу. Полными экипажами.

– Лейтенант Сименс, мне не нравится твое настроение.

– Мне самому оно не нравится, мэм.

Смешки по кругу, будто они все были подростками. Но они были взрослыми, и они были на войне, вот в чем проблема.

– Мы все не любим ходить далеко, да. Но противодействия специализированных средств ПВО в этом районе не отмечено.

– Это ничего не значит, мэм, – уж это мы все знаем. И нашим стареньким машинам довольно такого же старого «РПГ» либо одного тяжелого пулемета. Но мое настроение не связано с огнем, могли бы сами догадаться. Что, я плохо себя вел под огнем?

Шерил снова улыбнулась, чтобы пустые слова не переросли в настоящую обиду. Нет, эти ребята не были трусами, ни один. Малейшие сомнения – и она бы их на такую дистанцию не взяла.

– Мне не нравятся эти парни, горцы. Я их видел вблизи, и они мне очень не нравятся. Они все больные, вы в курсе?

– В смысле? – напряглась Шерил. – Мне показалось, они на редкость хорошо держатся. Их шесть человек, включая одну женщину, и все свеженькие. Ни красных от лихорадки рож, ни пота на лбу. Знаете же…

– Я не это имел в виду, мэм. Что их фрисби не тронул пока, это их удача, ну да и бог с ними. Мы, в конце концов, тоже здоровы.

Мастер-сержант из экипажа «тройки» вдруг закрывает, даже зажмуривает правый глаз и размашисто рисует какой-то знак в воздухе. Тоже чернокожий, тоже южанин. Что-то это такое для него значит.

– Они соматически поздоровее нас всех… Кроме вот Кена, наверное… Но они психи, все до одного. Вы же знаете про русский Владимир? Слышали?

– Заткнись.

– Рассказывают, что…

– Я сказала «заткнись».

– Да, капитан, мэм.