Гнездо

– Я надеялся, что ты придешь и не окажешься тем же мудаком, что и был, Лео. Я правда надеялся.

– Не пойми меня неправильно. Пол мне нравится…

Нэйтан протянул руку, Лео нехотя встал и пожал ее.

– Удачи, Лео. Надеюсь, ты соберешься. Ради Стефани.

– Я пойду со своими соображениями к кому-то еще.

– Сколько угодно. Просто больше не упоминай мое имя.

– Иди на хер, Нэйтан.

– И тебе того же, дружище.

Лео смотрел, как Нэйтан идет к выходу. Потом снова сел, сделал глубокий вдох, пытаясь осмыслить все произошедшее. Его телефон, лежавший на стойке, завибрировал. Лео посмотрел на экран, и у него чуть не остановилось сердце. Матильда Родригес.

Глава двадцать четвертая

До того как Томми по глупости пустил Джека Плама к себе в дом, он только однажды испугался из-за «Поцелуя». Как-то утром, когда он еще жил в Рокэуэйз, к нему пришли сотрудники ФБР, которые хотели побеседовать о пропавшем с площадки ВТЦ предмете искусства. Он чуть в обморок не упал, пока они не объяснили, что расследуют сообщения о кражах во Фрешкиллс[53] и просто хотели узнать, не видел ли Томми Родена и если да, то где в последний раз. Томми заверил следователя, что отвез скульптуру к трейлеру Портового управления, как и кучу других предметов, и отдал женщине, имени которой не помнит, но она сказала, что всем займется.

– Тогда я ее последний раз и видел. Извините, ребята, – сказал он. – Хотел бы помочь по-настоящему. Если честно, она выглядела как покореженный хлам.

Оперативники пожали ему руку, выразили соболезнования по поводу его потери, и больше к нему никто не приходил.

Поначалу Томми держал статую у себя в Куинсе, в шкафу в спальне, накрытую наволочкой. Он не хотел, чтобы ее видели дочери, когда заходили к нему примерно тысячу раз в неделю. «Просто заглянула на огонек!» – вечно сообщали они развеселыми голосами, какими сроду не говорили до того, как он овдовел. Но то, что он держит подарок жены в шкафу, как постыдный секрет, не давало ему покоя. Он начал подумывать о переезде. Дом, который он делил с Ронни, где они вырастили детей, где по пятницам устраивали семейные киновечера с попкорном и умудрялись каждое воскресенье заниматься любовью, даже когда девочки были маленькими, хотя иногда приходилось укладываться между рекламными паузами на «Никелодеоне», – но получалось, всегда получалось, – этот дом стал слишком пустым, слишком одиноким.

Его старый приятель по пожарной части, Уилл, рассказал, что Стефани ищет нового жильца. Ему всегда нравилась Стефани. Молодчина она была – умная, веселая, работяга и на земле твердо стояла. «Раньше таких называли “настоящая дама”», – с одобрением сказала Ронни, когда Уилл привел Стефани на одну из их легендарных праздничных вечеринок и она очаровала всех, спев «Baby please come home» в стиле Дарлин Лав под караоке, которое они подключили к своему телевизору.

Квартира, выходившая в сад, была несколько запущена, но Томми немного было надо. Он просто хотел, чтобы у него был свой угол, где можно держать статую и видеть ее каждый день, достаточно далеко от Рокэуэйз, чтобы дети не забегали без звонка и не надо было отвечать на кучу вопросов. Статуя была тайной за семью печатями. Пока к нему в столовую не зашел Джек Плам.

То, что Джек Плам был у него дома, ходил кругами вокруг статуи, словно оценивал подержанную машину, вызвало в Томми какую-то неприятную перемену. Может быть, дело было не только в Джеке, может быть, просто прошло время и такова природа горя, но теперь, когда он доставал статую из укрытия, ему слышался голос Джека Плама: «Откуда она у вас?» Томми годами переживал, что кто-то увидит статую, прежде всего дочки. А теперь, когда ее увидели, стал яснее понимать, что может случиться, если его поймают. Он не смотрел на статую уже больше недели.

Сегодня у него были две дочери из трех. Почти всегда он ездил к ним сам, но несколько раз в год они планировали поездку в «город» и сперва заезжали к Томми, привозили пакеты продуктов, воображая, что ему это нужно.

У его родных никогда не получалось скрыть, как их огорчают условия, в которых он живет, и, когда Мэгги, Вэл и пять его внуков на них двоих ввалились в прихожую, он приготовился к привычным жалобам и поджатым губам.

– Здесь можно навести уют, пап, – в сотый раз сказала Вэл, – надо просто постараться.

Она расставила продукты по кухонным полкам, открыла упаковку зеленых губок и стала протирать одной из них мебель.

– Это не обязательно, – сказал Томми. – Посиди.

– Мне нетрудно.

– Почему ты не заведешь мебель, которая нормально здесь встанет? – спросила Мэгги. – Мы могли бы съездить присмотреть новый диван, если хочешь. Могли бы помочь тебе что-нибудь подобрать.

Она была права. Его диван был предназначен для куда большей комнаты, не для узкой гостиной браунстоуна.

– Нормально все. Меня устраивает. Я не жду, что ко мне явится фотограф из «Беттер Хоумз энд Гарденз».

– Зачем ты его запер?