Гнездо синицы

– Это по поводу питания? – Изо всех щелей начали стягиваться взъерошенные морды. – У нас дует сильно. У нас лампочка мигает. У меня локоть чешется, я умираю?

– Тишина. Слушайте! «Прошу покорно читателя об участии в судьбе написавшего эти строки, я взываю к человеческой помощи. Никакими иными способами я не могу достучаться до твоих ушей, иначе попросту дискредитирую себя и не сумею поведать миру о своём существовании. Я здесь не один, нас всех удерживают в заточении и перед отправкой содержимое каждого сообщения проверяют. Возможно, нас куда-то бесконечно везут, и даже если мы в доме, дом – движется, поворачивает куда-то, иногда асфальт гладкий, и движение выдаёт лишь шорох колёс (или это старый патефон), а иногда – как будто бы гравий, и чувствуется каждый камушек…», бла-бла-бла… Кто это написал? – спокойно зачитал с листка доктор. – Я только что обнаружил этот листок под окнами. Нам не составит труда вычислить по почерку, но мы хотим, чтобы написавший эти строки признался сам. Напоминаю, ни родные, ни друзья, ни налоговики, ни работодатели вас не ищут, они не подозревают, что вас похитили, ибо вас попросту подменили. Вы там – это уже не вы, с вашими ролями успешно справляются виртуальные копии. Помните, вы самолично придумали их и взрастили? Нет? Выходит, вы и не заметили того, что они переросли вас. Окружающие же достаточно слепы, чтобы никогда не обнаружить подмены.

Вдруг Егор не выдержал и принялся исписывать лист с сегодняшним отчётом (декабрь, 2) с обратной стороны. Доктор внимательно наблюдал за тем, как в полумраке его ручка то и дело отказывалась исполнять свою функцию, часть послания (НА ПОМОЩЬ НА ПОМОЩЬ SOS) бедолаге пришлось выцарапывать, судорожно оглядываясь на лестницу, в этот момент синие чернила решили обильно исторгнуться, залив бумагу, под приглушённые смешки остальных, затем он сложил этот листок самолётиком и запустил в оконную тьму в смутной надежде, что его кто-нибудь найдёт и прочитает. Никто ему не препятствовал.

– Жаль, но никакого «снаружи» нет.

– Это всё он, как вы не понимаете! Это всё Стужин! Это всё Стужин! Это он сдал нас сюда…

– Да, Егор, всё так: меня и самого сюда сдала директорская дочь, но я же не жалуюсь.

– И мы сдались вместе с ним.

– За компанию, можно сказать.

– Но кто мы?

– Вот сейчас он нам и расскажет.

Доктор Стужин был широко известен как «тот ещё выдумщик» и «умелец на все руки»: и душевные болезни излечит, и зубы выровняет, и реанимировать обучен, и операцию любой сложности проведёт с закрытыми глазами, а главное – человек он скромный, с открытой душой. И пусть доктор Стужин лишь жалкий шарлатан, но сегодня его очередь, и мы ему доверяем, нравится это нам или нет.

Сквозь переплетённые прутья видим небо, нависшее снулой рыбиной в нетерпении сгустившихся перед зарницей туч, или ясное – сбитое в угол оконной рамы, откуда иногда подглядывает луной, а иногда ослепляет солнцем, а мы смотрим и ждём часа, когда придётся меняться одеждой и ролями.

– Пожар!

Двадцать пять

Однажды, будучи школьником, после занятий вместо того, чтобы сразу направиться домой, я взял в ближайшем ларьке чёрный кофе в жестяной банке и, сделав приличную петлю, решил прогуляться мимо прозекторской. Раза три или четыре я уже примечал покрытое сетью трещин здание, теперь же я и сам здесь – развалился на части на секционном столе – не хватает только соломенной шляпы и тропического коктейля в кокосе с маленьким розовым зонтиком и с ананасиком. В тот же пасмурный, но довольно тёплый мартовский денёк я, встав на цыпочки, заглянул в покрытое разводами окно. Моим глазам предстала картина небольшого анатомического театра, как раз в тот момент, когда доктор в строгом классическом костюме приступал к вскрытию. За вскрытием наблюдали из полупустого зала тени в человеческих масках, они по очереди издавали звук, напоминающий шелест асфальта под колёсами.

– Пометьте себе: стены и пол секционного зала облицованы белым кафелем, чтобы после процедур их можно было легко отмыть. Для свободного доступа естественного света в помещении имеются несколько больших окон, помимо которых смонтировано качественное искусственное освещение для исключения теней, и, конечно, особое внимание уделено системе вентилирования. Итак, прямо перед нами секционный стол, возле которого расположен отдельный столик для исследования извлечённого органокомплекса, а также по стенам – шкафы для хранения одежды и инструментов (к списку которых мы обязательно вернёмся), весы, умывальник с двумя отдельными наборами средств гигиены – для рук и для перчаток – и, конечно, масочки. Итак, дамы и господа, перед нами типичное тело мужчины средних лет, но, скажу по секрету, нам совершенно нет дела, кто именно лежит перед нами, ведь сегодня мы будем собирать (простите за тавтологию) сборного человека. А как известно, собирать сборного человека и разбирать его – одно и то же. Такой вот каламбур. Перед вскрытием на секционном столе располагают только те инструменты, без которых обойтись невозможно, а именно: