Гнилые болота

Я тайкомъ подслушивалъ эти разговоры и негодовалъ на отца. Бабушка говорила мн, что важные господа составятъ счастье моей жизни, будутъ моими покровителями, дадутъ мсто, и вдругъ отецъ, по непонятой для меня прихоти, хочетъ для того поссориться съ бабушкою, чтобы я не здилъ къ своимъ будущимъ благодтелямъ. Откровенный во всемъ съ отцомъ, я боялся высказать эти мысли и молча дулся на него, готовясь вмст съ бабушкою разрушить планъ родителей. Но благодтельная судьба спасла меня безъ помощи родителей отъ грозившей опасности и сдлала лишними мои приготовленія къ борьб съ отцомъ; она завернула дло такъ круто, что всполошила весь нашъ семейный пружокъ и навсегда измнила жизнь двухъ его членовъ: бабушки и дяди.

ХIV Бабушка на время удаляется со сцены

Была суббота. Это случилось въ начал моего четвертаго школьнаго года. Я возвращался изъ училища домой и дорогою раздумывалъ, куда поду я завтра съ бабушкою, не будетъ ли гд бала? Нетерпливо желалъ я увидть баловницу-старушку, которая почему-то не была у насъ въ теченіе прошедшей недли. «Не сердится ли она на насъ, не говорилъ ли ей отецъ чего-нибудь? — думалось мн:- я завтра непремнно все разузнаю». Съ такими мыслями пришелъ я домой.

Въ передней нашей квартиры встртила меня матушка: ея глаза были красны отъ слезъ; отецъ ходилъ большими шагами изъ угла въ уголъ по комнат, рубанки валялись на полу; на диван сидлъ дядя, положивъ голову на столъ и охвативъ ее руками.

— Что съ тобою, мамаша, — спросилъ я у матушки:- ты плакала?

— Ничего, мой другъ, такъ, скучно стало.

— Здорова ли бабушка?

— Слава Богу, здорова.

— Я пойду къ ней завтра?

— Нтъ, мой другъ, ты долго не увидишь бабушки, — сказала матушка и не могла доле пересилить себя, заплакала.

— Полно, Соня! — заботливо промолвилъ отецъ и подошелъ къ ней.

— Твоя бабушка въ тюрьм! Я, я виновникъ ея позора! — трагическимъ голосомъ закричалъ дядя.

Я остолбенлъ отъ удивленія. Тюрьма, крпость, цпи — все это смшивалось тогда въ моемъ ум въ одно страшное цлое.

— Бабушка въ крпости! разв бабушка кого-нибудь убила? — воскликнулъ я съ ужасомъ. — Разв бабушка, моя добрая бабушка, можетъ кого-нибудь убить?

Я заплакалъ.

— Не плачь, Саша! бабушка не преступница и не въ крпости; ее просто посадили въ домъ, гд содержатся люди, не заплатившіе своихъ долговъ! она очень много задолжала, — объяснилъ мн отецъ.

— Такъ надо заплатить за нее, папа; ты заплатишь?

— Нтъ, Саша, я не заплачу; у меня нтъ столько денегъ, — сказалъ отецъ.

— Я, я не она, надлалъ долги! Я застрлюсь, застрлюсь! — вопилъ дядя, стукаясь годовою о столъ и теребя себя за волосы.

— Эта комедія начинаетъ надодать, — замтилъ отецъ.

— Комедія? Комедія? Какъ ты осмлился это сказать, мужикъ, безчувственное животное? — крикнулъ дядя и со сжатыми кулаками подбжалъ къ отцу.

— Ты съ ума сошелъ! — холодно сказалъ отецъ и неторопливымъ движеніемъ руки оттолкнулъ дядю на диванъ.

Я никогда не видалъ отца столь хладнокровнымъ и страшнымъ въ одно и то же время. Въ его глазахъ промелькнулъ какой-то зловщій, нехорошій огонь, заставившій меня вздрогнуть. Въ это мгновеніе отецъ былъ похожъ на звря.

— Я теб еще разъ повторяю, — заговорилъ онъ, длая ударенія на каждомъ слов и произнося ихъ медленно: — это комедія — слышишь ты: комедія, и невыносимая. Теперь не время ломаться. Надо хлопотать и выкупить несчастную мать. Надо създить къ вашимъ аристократамъ, обить пороги и вымолить деньги.

— Голубчикъ! я не могу, я никуда не поду, хоть ты убей меня. Лучше умереть, а не хать! — проговорилъ дядя плачевнымъ тономъ.

Бднякъ присмирлъ и былъ жалокъ въ эту минуту.

— Я пойду, — сказала матушка и пошла одваться.

Отецъ снова заходилъ по комнат, длая большіе шаги и хмуря лобъ.

— Добрая женщина Соня! — сказалъ дядя по уход матушки.

— Добрая! ршилась унижаться за васъ! Что вы ей? Родня!.. Къ чорту вс родственныя отношенія, если они приносятъ одни страданія! Вы жили, баклуши били, мотали, а эта добрая должна за васъ кланяться? И кому, и для чего? — торопливо и съ страшной злостью, почти задыхаясь, говорилъ отецъ.

Наконецъ, онъ остановился передъ дядей.

— Прошу тебя, Петръ Ивановичъ, уйди ты домой! Теперь мн не по себ, за себя я не могу поручиться…

Отецъ снова заходилъ по комнат. Дядя взглянулъ на его лицо и поспшилъ уйти…

Страшно гремлъ въ этотъ вечеръ отцовскій молотокъ, точно отцу хотлось разбить все вдребезги. Когда матушка возвратилась, отецъ уже былъ совершенно покоенъ и ласково, крпко пожалъ ея руку.

— Есть толкъ? — спросилъ онъ.

— Есть, — отвчала матушка, и оба замолчали; онъ не разспрашивалъ, она не разсказывала о томъ, что и какъ сдлалось.

Что вынесла матушка въ этотъ день, объ этомъ и говорить нечего. На колкости и обиды оказались щедрыми вс, денегъ же не давалъ никто. Старшій братъ бабушки сказалъ матушк: