Год благодати

– Да нет, все хорошо. Это очень любезно с твоей стороны, – говорю я и тут же думаю: – Как же глупо звучат мои слова – как будто я беру под руку господина, который предложил помочь перешагнуть через лужу, хотя мне не составило бы ни малейшего труда перебраться через нее самой.

Снова погрузившись в воду, я стараюсь не прикасаться к лепесткам, но не могу не признать – принимать такую ванну весьма приятно.

Опять гремит гром, и я напрягаюсь. Я помню ту зимнюю грозу – тогда все кончилось плохо. Промыв розовой водой рубцы на левом плече, я пытаюсь подумать не о них, а о чем-то еще.

– У тебя есть домашнее имя или, может быть, прозвище? – спрашиваю я.

– В каком смысле?

– Ну, там, Рай или, скажем, Райкер-Страйкер[5] или…

– Нет, – он смеется. Кажется, до этого я не слышала его смеха. – А у тебя?

Я пожимаю плечами. Боль в левой руке уже настолько притупилась, что, двигая ей, я даже не морщусь.

– Некоторые называют меня Грозной Тирни.

– А ты грозная?

– Наверное. – Я улыбаюсь.

– Кто подарил тебе покрывало? – неожиданно спрашивает он.

Этот вопрос застает меня врасплох.

– Один очень глупый парень. – Я смотрю на Райкера через щель между шкурами. – А что?

– Да так, просто любопытно.

– Ты думал, что не найдется такой безумец, который бы захотел даровать мне покрывало? – спрашиваю я, выжимая волосы.

– Этого я не говорил, – отвечает он, вперив взгляд в огонь.

– Его зовут Майкл, – уточняю я, расчесывая волосы. – Майкл Уэлк. Его отец – хозяин аптеки. После него главой совета станет Майкл.

– Ты говоришь это так, словно это плохо, – Он поворачивается лицом ко мне. – Что с ним не так?

– Ничего, – говорю я, начиная заплетать косу. – Он с самого детства был моим лучшим другом. Поэтому я думала, он меня понимает. Он знал, что мне не не по душе становиться женой. Знал про мои сны. Так что, когда он приподнял мое покрывало, мне захотелось дать ему кулаком в лицо. А затем ему хватило наглости заявить, что он всегда меня любил… и что мне ничего не надо в себе менять.

– Возможно, он сказал правду. Возможно, он правда хочет тебе помочь. – Райкер ворошит поленья кочергой. – Судя по твоим словам, он мог в любую минуту рассказать округу о твоих снах, но вместо этого предпочел молчать. Похоже, он порядочный человек.

Я завязываю на косе бант и сердито смотрю на него.

– На чьей ты стороне?

– На своей. – Он смотрит мне в глаза. – Всегда на своей стороне. – Райкер снова поворачивается к очагу, но я чувствую – сейчас он думает отнюдь не об огне.

– Быть может, ты сможешь что-то изменить. Сможешь помочь женщинам предместья. Как та узурпаторша.

– Стало быть, тебе известно и об узурпаторше? – Я быстро вылезаю из ванны, вытираюсь и надеваю сорочку. – Ты ее видел? – Я тоже сажусь возле потухающего очага.

– Нет. – Он внимательно смотрит на меня. – Но я слышал, что женщины встречаются с ней на границе округа, на тайной поляне. Они встают в круг и, держась за руки, разговаривают до поздней ночи.

– А кто тебе это рассказал?

Он подставляет ладонь и ловит каплю воды, стекающей с кончика моей косы.

– Рашель… – говорит он, глядя на меня из-под темных ресниц. – Одна девушка, которую я знаю.

– Ах, вот что, – произношу я с куда большей досадой, чем мне бы хотелось. – Она твоя… у тебя есть кто-то… там, в ваших местах? – запинаясь, спрашиваю я.

Он смотрит на меня с любопытством.

– Мы охотники. Кочевники. Нам нельзя привязываться к женщинам… распространять наше семя. Плодить незаконнорожденных.

Я невольно смотрю на его штаны.

– Стало быть, ты как стражники?

– Нет. – Он неловко ерзает. – Я… я остался таким же, каким родился на свет.

– Значит, ты никогда…

– Да нет, конечно же я это делал. – Он широко улыбается. – Иначе на ком бы практиковались женщины предместья?

– Я думала, тебе нельзя иметь детей…

– Этим можно заниматься и по-особому. К тому же женщины предместья знают, как работают их тела, знают, когда они могут понести.

Меня словно ошпаривают горячей водой. Не понимаю, почему так волнуюсь. Ведь девушки в округе тоже занимаются этим на лугу, пытаясь заполучить себе мужа. Но, похоже, тут речь идет о чем-то другом. Я невольно думаю о женщине на литографии, про которую говорила Герти. Не к этому ли он привык? Не так ли действуют женщины предместий?

– Каждый год мы на несколько дней возвращаемся домой между сезонами охоты. И я тоже возвращаюсь к матушке и сестрам. Так что мой ответ – «нет». – Он устремляет на меня пристальный взгляд. – У меня нет девушки, которая бы меня ждала.