Год быка--MMIX

Означает ли это, что Автор и в самом деле не признает свиде­тель­ств апостолов и умаляет еван­гелистов? Или всё же он немного лукавит, прячась за услов­ность драматургии Романа? Ведь «ро­ман в романе» написал вовсе не Автор, а условный безымян­ный мастер. А значит, Автор снимает с себя от­вет­ствен­ность за точ­ность художе­ствен­ной реконструкции в романе мастера. Автор отвечает лишь за сам факт, что некий Историк написал Роман, причём угадал все древние события. Как если бы он владел фундамента­льными законами истории и как сквозь маги­ческий кристал­л увидел про­шлое как настоящее, а давно умерших людей как живых. Стиль «романа в романе» весьма отлича­ется от стиля оста­льных глав Романа. Булгаков рисует сочными красками истори­ческой бел­ле­тристики картину по­следнего дня жизни обычного человека Иешуа, в то время как похож­дения фантасти­ческих пер­со­нажей в Москве описаны нарочито снижен­ным фельетон­ным стилем.

Так всё же, для чего Автору понадобились целых четыре главы условно достоверного истори­ческого текста? То­лько лишь для того, чтобы спародиро­вать многочис­лен­ных «евангелистов» конца XIX – начала XX веков? Ответ имеет место быть там же, где мы нашли большин­ство указателей, – непосред­ствен­но пере­д началом «романа в романе». В середине первой главы Воланд говорит о дока­за­­тель­ствах суще­ство­вания Бога:

«– Браво! – вскричал иностранец, – браво! Вы пол­ностью повторили мысль беспокойного старика Им­мануила по этому поводу. Но вот курьез: он начисто раз­рушил все пять доказа­тель­ств, а затем, как бы в насмешку над самим собою, соорудил соб­ствен­ное шестое доказа­тель­ство!»

А вот как заканчива­ется эта самая первая глава: «– И доказа­тель­ств никаких не требу­ется, – ответил про­фес­сор и заговорил негромко, причем его акцент почему-то про­пал: – Все про­сто: в бе­лом плаще...» Здесь уже речь идёт о доказа­тель­ствах бытия Иисуса. Кант опроверг пять метафизи­че­ских доказа­тель­ств суще­ство­ва­ния Бога и создал взамен своё соб­ствен­ное, но уже на новом уровне раз­вития клас­си­ческой философии. А теперь некий историк, воплощение беспокойного духа Канта, своим ис­следо­ванием «отменяет» четыре доказа­тель­ства суще­ство­вания Иисуса, написав новое Еван­гелие. Мас­тер, как и Кант, отказыва­ется от метафизи­ческих осно­ваний почитания Иисуса, рас­сма­три­вая его как истори­ческую лич­ность – Иешуа Га-Ноцри. Однако и в этом непафосном обличье Иешуа способен побудить первосвящен­ника Каифу и про­ку­ратора Понтия Пилата на дей­ствия, которые по­зже приведут к раз­ру­шению Ершалаима и храма, к рож­дению христиан­ства, определив­шего всё исто­ри­ческое раз­витие двух тысячелетий. Раз­ве этого мало для доказа­тель­ства суще­ство­вания самой вли­я­тельной лич­ности в Истории? И раз­ве отсут­ствие у Иешуа внешних признаков царской власти умень­шает, а не подчёркивает его величие в мире идей, духовном цар­стве не от мира сего?

Булгаков­ский мастер не упоминает в своём «романе» о других учениках, о мате­ри и женщинах Иешуа. Видимо, потому что эти фигуры имеют зна­чения лишь для религии, а не для истории. Это для внутрен­ней жизни христианских церквей или сект важны слова Иисуса к Петру, Иоан­ну и Марии Ма­гдалине. Но внутрен­ние отно­шения никак не влияли на место и роль в истории этой иудейской секты, одной из многих и при том не самых известных. Раз­бойник Вар-равван был на­много популярнее.