Год быка--MMIX

В жизни лич­ности или иной Идеи первое достижение полюса един­ства, не считая исходного состояния, означает смерть и раз­ру­шение первого «Я», связанного с роди­тель­ской тради­цией. Поэто­му поэт Бездомный умирает, освобождая в лич­ности жизнен­ное про­стран­ство для учёного Понырёва. В евангель­ской мистерии число 12 избран­ных учеников Иисуса означает соответ­ствующую стадию раз­вития будущей христианской Идеи в лоне роди­тель­ской иудейской традиции. После того, как учи­тель вечером в Чистый четверг омывает ноги ученикам, их стало тринад­цать равных. И начина­ется 13-я стадия – стадия Жертвы, означа­ющей начало жизни для освобожден­ной Идеи ново­й религии.

Стараниями Автора библейская чис­лен­ная сим­волика про­чно увязана с историо­софской идеей трёх больших фаз в раз­витии каждой истори­ческой Идеи и соответ­ствующих сообще­ств и лич­ностей – Подъём, Надлом и Гармони­ческая фаза. Однако в ветхозаветном алфавите было лишь 22 буквы, не считая ещё одной буквы «син», которая отлича­ется от буквы «шин» лишь точками сверху. Следо­ва­те­льно, в этом числовом ряду могут быть зашифрованы лишь два последо­ва­тельных цикла – Подъём и Надлом. Заметим, впрочем, что в нашем Романе – не 22, а 32 главы. Которые, похоже, соответ­ствуют буквам рус­ского алфавита, не считая буквы «ё», которая отлича­ется от «е» двумя точками и тоже обычно про­пуска­ется при использо­вании букв для пере­чис­ления. При отсут­ствии буквы «ё» буква «эм» тоже оказыва­ется 13-й в общем ряду. Так что вышитый на шапочке мастера намёк в 13 главе мо­жет указы­вать и на эту схожесть двух рядов из 22-х и 32-х букв.

В таком случае выходит, что Автор намекает на наличие третьей большой фазы, равновеликой первым двум – Подъему и Надлому. Для про­верки этой гипотезы можно ожидать, что раз­витие Идеи вновь выйдет к высшей точке, «полюсу един­ства» к концу 22 главы. Однако более совер­шен­ное по­вторение на новом витке мистерии, аналогичной сеансу в Варьете, про­исходит в 23 главе «Великий бал у сатаны». Хотя речь идёт имен­но о высшей точке, об одном моменте, спрес­сован­ном в один полночный удар часов, после которого опять наступает утро ново­й жизни и воз­вращение мастера. Соб­ствен­но, парал­лели между двумя моментами смены больших фаз доста­точно очевидны, чтобы считать обоснован­ными наши подозрения насчёт тайного намерения Автора и в этом случае также усовер­шен­ство­вать, раз­вить библейскую сим­волику.

Ну и чтобы завершить эту доста­точно утоми­тельную главу, хочу обратить внимание, что графи­чески идею трёх больших фаз раз­вития – Подъём, Надлом и Гармони­ческая – можно наиболее про­стым способом выра­зить с помощью большой буквы М, а ещё лучше – с помощью малой гре­ческой буквы «мю», у которой левая и правая линии наклонены от центра. В большой фазе Надлома нисходящее и вос­ходящее движение ярко выражены и образуют тот самый уголок в виде «v» между двумя внешними линиями – вос­ходящей слева (Подъём) и плавно нисходящей справа (Гармони­ческая фаза). Если вы внима­те­льно посмотрите на знаменитую диаграм­му Гумилёва, то её сход­ство с буквой М вполне убеди­те­льно.

Погружение

Помнится, ещё в первой главе Романа мы обна­ружили неско­лько слоёв скрытого смысла. При этом две из найден­ных путеводных нитей – автобиографи­ческая линия и линия судьбы ново­й гума­ни­тарной науки очень близки и, похоже, про­легают через общие узлы. Поэтому ночные похож­дения Ивана Бе­здомного тоже можно истолко­вать двояко – и в контексте созре­вания ново­й науки, и в контексте судьбы Автора и его Романа.

Если главы с третьей по шестую сопоставить с периодами рос­сийской истории между 1930-м и 1990-ми годами, то налицо совпа­дение об­щего настроения каждой главы с духом соответ­ствую­щего времени. Например, оканчива­ющейся смертью Берлиоза третьей главе соответ­ствует период 1930-36 годов. По сути, это время истори­ческого выбора для советской интел­лигенции, которая де-факто вы­полняла обязан­ности правя­щего клас­са. Можно было, конечно, прислушаться к наиболее твор­ческим, наиболее талантливым учёным и писателям. Но это означало бы отказ от сложив­шихся в борьбе за власть догм, и главное – признание своего несовер­шен­ства. Признание даже, как это ни прискорбно, превосход­ства молодых, свободно мыслящих и талантливых. А ведь это не то­лько унижение, но и уг­роза добытому с такими боями высокому статусу «красной про­фес­суры».