Год красного дракона

- Нет, - покачал головой Виссарионыч, - на руинах Германии до последнего немца мы биться не хотим. Такая картина мира не является для нас желаемой. Но репрессии против советских немцев мы не стали проводить не поэтому, а исключительно потому, что, по всем имеющимся у нас данным, в вашем собственном войске русско-советский и европейско-германский компонент не противоречат, а взаимно дополняют друг друга. Вы берете людей, и если они вам подходят, ставите их в строй, не обращая внимания ни на национальность, ни на пол, ни на возраст. Мы тоже способны на подобную широту взглядов, если сделаем над собой определенное усилие и изгоним из своих рядов тех, кто не способен к настоящему пролетарскому интернационализму. Мы взяли на заметку всех тех, кто два месяца назад бегал и кричал, что всех советских немцев надо репрессировать, и оказалось, что в своем большинстве это люди одной конкретной национальности или их подпевалы. И мы теперь не знаем, что делать, ведь в разгар войны против германского фашизма проводить репрессии еще и в отношении этих людей было бы неправильно.

- Мне понятно, о какой национальности вы говорите, - ответил я. - У меня таких людей нет совсем, и не потому, что я не хочу видеть их в своих рядах, а оттого, что сами они сами не испытывают подобного желания. И даже из числа освобожденных военнопленных ко мне перешли считанные единицы - скорее всего, потому, что при обнаружении немцы расстреливали этих людей без всякой процедуры. В результате при пленении выжили лишь те, кто смог скрыть свое происхождение и кого не выдали товарищи по несчастью. Мне лично достоверно известен случай, когда в полосе ответственности девятой армии германские мотоциклисты, захватив отступающий вместе с Красной Армией пионерский лагерь, расстреляли пионервожатую, армянку по национальности, приняв ее за еврейку. Мне удалось выяснить номер той части, и я натравил на нее своих конных егерей с приказом не оставлять в живых ни одной белокурой бестии. Я не могу отомстить за всех безвинно убиенных, но в рамках принуждения к цивилизованному поведению готов мстить за каждый случай, который станет известен мне лично, а всем остальным должен будет заняться трибунал по военным преступлениям германских нацистов, который надо будет созвать сразу после войны.

- Так значит, товарищ Серегин, у вас нет готового рецепта по этому вопросу? - хмыкнул Висса-рионыч.

- Готовых рецептов целых три, но тот, которым пользуется наш главный оппонент, мы, конечно же, отбросим, - ответил я. - Путь, кажущийся самым быстрым и легким, всегда самый неправильный. Остается только два варианта. Первый - перевоспитывать контингент, не извлекая его из народной массы, исключительно через школьное образование и мощь пропаганды и агитации. Второй - сначала сложить подобное к подобному, избавив народную массу от транслируемого на нее оскорбительного пренебрежения, и только потом перевоспитывать. Собственно, в обоих вариантах тут есть одна проблема. Прежде чем перевоспитывать, надо знать в кого. Формулировка «советский человек» крайне расплывчата, и при соблюдении внешнего подобия лояльности к существующим порядкам допускает самые крайние случаи частнособственнических инстинктов и межнациональной неприязни, сдерживаемой только неодобрением такого мироощущения со стороны центральных властей, а значит, и карательных органов. Все советское в таком человеке - исключительно внешнее, и даже поверхностное, а внутри него сидит дикий первобытный зверь, жаждущий грабежей, убийств, насилия и доминирования над всеми чужаками и инородцами, да и просто людьми, не похожими на него внешне. А лотом наступают мутные времена или приходят иностранные оккупанты, и тогда все советское слезает с таких людей будто шелуха, между прочим, вместе с партийными и комсомольскими билетами. Но тут надо сказать, что на национальных окраинах, включая Правобережную Украину и Прибалтику, таких людей очень много, а вот в Центральной России и Сибири их почти нет, там большинство населения восприняла советскую систему как родную, ибо она хорошо сочетается с их имперским, вполне интернационалистическим мироощущением, унаследованным от предыдущей государственной формации. Князь Рюрик, Владимир Креститель, Александр Невский, Дмитрий Донской, Иван Грозный, князь Пожарский с Кузьмой Мининым, и Петр Великий, Екатерина Вторая, Владимир Ленин и Иосиф Сталин - все это звенья одной цепи, которая не рвалась ни во времена монгольского нашествия, ни в смуту начала семнадцатого века, ни после крушения династии Романовых. Король умер, да здравствует король. И чем быстрее завершается этот процесс, тем лучше для страны.

- И крушение советской системы в девяносто первом году тоже было для вашей России благом? - с подковыркой спросил Виссарионыч.