Год Крысы

– Я не могу уехать, пока вы не согласитесь, – громко заявил Федя.

– Охохо! Ну, тогда, привыкай к городу. Тут такие все, злобные и хмурые, как и везде. С ножами, бьют сильно. Но не без добрых людей. Вот я добрый – мило посидели, кофий попили, а теперь пора и честь знать. Давай Федя, спокойной ночи.

Чтобы он не шел за мной попятам, я выбрал самую долгую дорогу. Через гаражи, через стройку, что никогда не закончится. В лабиринте кварталов и дворов, я оглядывался за плечо, замечая силуэты людей, и каждый из них мог быть им. Этим злобным подстрекателем, змеем из прошлого, что лезет обратно в мою жизнь. Ни за что и никогда! Какая наглость! Выскочка из Москвы приехал с деньгами и думает, что не осталось у меня воли в нищете? Так пусть знает теперь, что человек скорее сдохнет, чем предаст свои принципы. Ходило бы таких на земле побольше, может у человечества остался бы шанс… Или нас вырезали бы еще скорее, мы бы не скрывались, не стеснялись. Полная луна выдавала меня во мраке, свисали над головой строительные краны, жуткие железные чудовища, стонущие на сибирском ветру.

11.

Утром Лере поплохело, и я вызвал скорую. Те взяли кровь на анализы и хотели забрать ее с собой. Я отказался и выглядел в тот момент психопатом, готовым с кухонным ножом в руках защищать комфорт своей любви. Сказать по правде, после появления москвича, мне стало лучше. Будто время и Господь Бог сам решил взять меня на пробу. На понт, как говорится. Не оплошал, я искренне верю в то, что я делаю, и никому не сбить меня с пути. Лере рассказывать не стал – зачем иной раз волновать, ей и так в галлюцинациях от жара нехорошо. Дом за время моего отсутствия в себе покрылся пылью и грязью. Пол потемнел, в комнату проникало все меньше света. Замоченная посуда обрела в воде новую жизнь. С самого утра, как врачи уехали, я приводил жилище в порядок, иногда проверяя Леру. Откликался на имя, прибегал, говорил, что все будет у нас нормально, но чуточку позже. Она слушала слова, сладкие, как малина, и не чувствовала, что ложь в них кроется. Врать – такое себе удовольствие, хотелось, чтобы ей скорее полегчало. Просто, как по щелчку пальца, мгновенно.

Мусора собралось предостаточно: восемь белых мешков, рвущихся от легкого прикосновения. Завязав узлы и взяв по три-четыре штуки, я пошел пешком по обкуренным лестничным пролетам, где свет только для галочки. Стены, изрезанные острыми предметами, банки из-под соленых огурцов, окурки… Кто-то разбогател, бросил почти полную пачку сигарет. Видимо, не ждал того, что окажется в мире человек, у которого денег на такие нет. Возьмет, положит в карман и испарится за их дымом. И испарится в их горьковатом запахе.

Я решил выкурить остатки разом. Чтобы тошнило, чтобы кружилась голова на свежем воздухе. Сел на лавочку около дома, за спиной дети резвились. Метали в друг друга камни и стекло. А я одну за другой пускал себе в башку сигареты. Пуф, фуф, краснели глаза и губы, дети продолжали веселиться в насилии, не зная меры.

– Добрый день! – властно прозвучал надо мной голос; это был полицейский, самый типичный из всех возможных.

– Здравствуйте.

– Вы не знаете, что курение на детских площадках запрещено?

– Так я же не на площадке, специально отсел сюда, к харче.

– Документы ваши посмотреть можно? – улыбнулся полицейский

– Они дома остались, я вот в этом доме живу.

– Может в отделение пройдем?

– Мужчина, а может… – я достал из кармана сворованную пачку сигарет и протянул ее толстому животу. – Я реально здесь живу, выносил мусор. Паспорт с собой не взял, ну, мусор просто выбросил. Даже код домофона знаю.

– А ключи есть?

– Какие ключи, жена болеет, я дверь не закрывал.

– Какой же ты жалкий, блин. Как говно, – мент поправил шляпу и ушел искать кого-нибудь с деньгами в карманах.

Бычок взорвался искрами об бордюр. Лифт уже давно был сломан. Поднявшись на этаж, я почуял что-то неладное, из ряда вон выходящее; что в жизни происходит изредка или никогда. Огляделся – да нет – все как раньше. Тогда откуда веет переменами? Я открыл дверь в квартиру и оробел. В прихожей виднелась мужская тень незнакомая. Я взялся за железную ложку и попятился в сторону спальни. Там лежала Лера. Одна, невредимая.

– Жень, к тебе пришел парень, – шептала она сквозь головокружение.

– Какой еще парень? Как он зашел?

– Ты же дверь не закрыл.

– А где он? – успел все забыть я.

– На кухне, – ответила она и вернулась в страшный сон. Убедившись, что ничего из спальни и коридора не пропало, я зашел на кухню и увидел того самого москвича – Федю, и чувствовалась в нем на этот раз решительность; так и несло скорыми подвижками во времени и пространстве в общем нашем.

– Ты чего пришел? – наглел я. – Как ты мой дом нашел?!

– Женя, я это… Паспорт просто хотел вернуть. Вы мой забрали.

Он протянул мне паспорт. Стало понятно – вчера во время ужина он специально подменил их, чтобы у него был повод снова увидеться и еще раз попробовать уговорить меня.

– Это случайно вышло, – продолжил он.

– Да что ты гонишь? Я, по-твоему, дурак? Ты специально это сделал.