Год Крысы

– Стал биты делать. Хуйня это была, а не биты. Тексты жалостливые в духе ссаной «макулатуры». Лез с какими-то дебильными предложениями стать чуть ли не рокерами. «Год Крысы» не об этом был, а ты свои пять рублей заразных засунуть решил. Не туда сувал, дебил!

– Женек, ты не охуел? Тебе твои подвальные извращения наедине, видимо, остатки мозга напрочь вынесли.

– А как ты это иначе скажешь, а?

– Да никак. Ты ебнулся. Ты опять всех послал, и мы разошлись. Вот как это было. В натуре, твои предъявы вообще из нихуя.

– Пиздабол! – мы отвернулись друг от друга. Всосались в сигареты, словно в сиськи матерей, и не отлипали, пока не услышали детский смех позади нас.

– Я тебе не прощу этого, – прошептал я.

– Больно надо! – забасил Леонид. – Ты вообще свалил в Екат по итогу. Вижу, поправился. Даже не сказал, что вернулся. От других узнал. Еще и Эдик остался жить в своем Залупинске. Пиздец, и это я вас кинул?

– Я тебя как сына принял, Костер, – сказал я и обомлел; выскочило изо рта то заветное прозвище. – Волновался за тебя, всему научил. Ты сейчас пишешь чего?

– Пишу, а какая разница.

– Я же тебя писать учил. А ты ко мне вот так, наплевательски отнесся. Я себе место найти не мог.

– Ты свои родительские штуки в жопу себе запихай, Женя. Я тебе не сын, а ты мне не отец. Блин, взрослый мужик сидит и загоняет ту же самую песню: «Ты мне сын, я, значит, главный!».

– Да никогда не было никаких главных!

– Потому что ты себя, блять, не видел.

Опять замолчали. Прикуривали злобу. На издаваемый нами шум обратили внимание сотрудники полиции, бродившие вдоль набережной с гнилыми лицами. Костер глазами показал на них, и мы сразу замолчали, улыбнулись и спрятали бычки за лавку.

– Я тут, это, – заговорил Костер, – недавно твой саундтрек заценил в какой-то постановке.

– Бля! Не напоминай мне про это говно. Ты представляешь, это Витя отправил им.

– Который Витя Целка?

– Ну да, он скинул им, мне не сказав, а они воспользовались. Небось и бабок ему еще за это откатили знатно. Даже спасибо не сказал, пидорас.

– Там такие латексные ребята друг об друга трутся, – хихикал Костер. – Я сразу просек, что ты не дал бы им просто так музло свое юзать.

– Конечно, это же пиздец.

– Женек, короче. За предложение спасибо, но мы с тобой вряд ли сможем что-то внятное сделать, пока ты будешь, как баран на припяти стоять. Я-я-я ушел, потому что, блять, ты не хотел меня видеть. Свалил, мне надо было как-то выживать. Да и наши похождения уже перестали прикалывать. Становилось страшно.

– А если боишься – бойся больше, ага, – комментировал я.

– Вот ты вот опять, так же несерьезно мои слова воспринимаешь, как нам с тобой вообще что-либо обсуждать? Опять психанешь, ебнутая твоя башка, и я – крайний. Так нельзя.

– Бля, Костер…

– Как у Эдика дела? – прервал он.

– Да нормально. Синячит только. Дочка у него появилась, женился.

– Ого.

– На Настюхе, помнишь? Бой-баба, которая боксом еще занималась.

– Охуеть, как она с ним-то…

– Сам вопросом задаюсь.

– А ты чего? Что после Еката делал?

– Сидел в подвале, – скалился я. – Ты здесь точно подметил. Музыку писал. Как-то перебирался. Чудом. У меня с Лерой ребенок недавно появился. Кирюха.

– А, тогда понятно, – довольно улыбнулся Костер.

– Что понятно?

– Почему ты на возвращение «Года Крысы» согласился. Большие деньги?

– Очень. Да и вообще – ты тут отказался вообще-то. Так что не лезь.

– Я согласен.

– Что? – не мог поверить я.

– Да я сейчас подумал, ну. Вы-то как разбрелись – в порядок пришли, а у меня – вообще нихуя не изменилось. Все было хуево. Работал охранником – получал по ебалу от алкашей ночью, а затем – иск о хищении от начальства. Работал продавцом в табачке, и там пришли ребята крышу новую класть, я и съебал. И это за пару месяцев. От пинка до ножевого. Вот, – Костер приподнял ткань балахона и показал свои красивые белые шрамы, уже давно сросшиеся; хотелось прикоснуться, пошуршать. – Главные психонавты города свалили, я один за вас отдуваться остался. Ношу клеймо, блять, местного сумасшедшего.

– Ты гонишь…

– Не-не, я серьезно. Помнишь, этого, Гришу, задрота из твоей школы? Так этот в банке работает, и я как-то мимо прохожу них, курю, пивко пью, а он на меня пальцем показывает и своему бэбику приговаривает: «Станешь таким, не дай Бог». Д-д-даже с девками как-то общаться ссыкотно. Думают, у меня гепатит!

– Бля, я не знал.

– А тебя и Эдика вообще мертвяками считают. Вам, наверное, чуть больше, чем мне повезло.

– Ты не юзаешь больше?

– Редко. Ничего серьезного.

– А деньги тогда зачем тебе?

– Хуя сказал. Деньги что ли только на стафф тратить? Жить хочу. Уехать отсюда мечтаю.

– Куды?

– Екат. Или Москва. Бля, я мечтал на Сахалин сгонять. Как Чехов, или кто там на Сахалине был.