Год на Севере. Записки командующего войсками Северной области

В тот же период был достигнут ряд блестящих успехов отрядом полковника Ш-ва, перебросившим свои силы с долины р. Мезени до долины р. Печоры, с занятием Усть-Цыльмы и прилегающих к этому фронту районов. Отряд Ш-ва начал расти с маленького ядра милиционеров, силою всего в 50 человек. В декабре в этом отряде мы считали уже 500.

Я решил, пользуясь Архангелогородским полком как запасным, высылать из него роту за ротой, а затем, по мере накопления рот в разных районах фронта и постепенной милитаризации партизан, – приступить к организации батальонов, а затем и полков.

В спешном порядке было приступлено к образованию кадров для сформирования отдельных батальонов в Холмогорах, Шенкурске и Онеге.

* * *

Трудами В.А. Жилинского военное управление было несколько сокращено и преобразовано в «Штаб командующего войсками Северной области».

Штаб этот должен был содержать в себе ячейки для постепенного развертывания, по мере роста войсковых формирований. Имея огромную нужду в офицерах, способных нести службу в строю, я препятствовал всемерно заполнению штабных должностей здоровыми офицерами, годными к строевой службе. Несмотря на весьма ограниченное число штабных офицеров, я все-таки не избавился от упреков в том, что штаб был велик и неизвестно было, чем там люди занимались. Отношу это к совести и разуму того, кто[9] так поверхностно относится к фактам и событиям, которых он не знал и которых свидетелем не был.

Штаб расположился в здании Торгово-Промышленного клуба, весьма неудобного, перегороженного деревянными переборками, при наличии весьма немногих помещений, удобных и возможных для работы[10].

Правительство отнеслось ко всем моим мероприятиям с большим доверием и, я сказал бы, симпатией. Я никогда не видел ни малейшей задержки в просимых мною кредитах или возражений по поводу принимаемых в моей специальной области мер.

Насколько я чувствовал себя хозяином в отношении военного дела в крае, настолько же я положительно терялся в отношении дел гражданского управления краем.

Не имея никакого опыта в земских и городских делах, я чувствовал себя компетентным лишь в делах административного и полицейского порядка. Сомнения свои я совершенно искренно высказывал правительству и просил его ввести в состав наших заседаний губернского комиссара В.И. Игнатьева, для облегчения решения вопросов по моей компетенции генерал-губернатора. Тогда же в личной беседе с Н.В. Чайковским я просил его ввести в администрацию края Б.В. Романова, приехавшего вместе со мной в Архангельск. Я указывал Николаю Васильевичу на Романова как возможного заместителя В.И. Игнатьева, собиравшегося уехать из области по своим партийно-политическим делам.

Борис Вадимович Романов, имея высшее юридическое образование, не был кадровым офицером и весь промежуток между войной 1904 года и Великой европейской провел на должностях председателя земской управы и управляющего одним из заводов на Урале. Никогда не интересуясь военным делом специально, он носил чин всего лишь корнета, что не мешало ему, однако, быть одним из самых моих деятельных и, главное, безгранично доверенных помощников в деле командования русской бригадой во Франции.

Я рассчитывал на его силы, образование, большие дарования и житейский такт и был весьма обрадован, когда правительство назначило его помощником Игнатьева, т. е., по-старому, на должность вице-губернатора.

Одновременно правительство уже разрабатывало вопрос о создании особого отдела министерства внутренних дел, заведующий которым должен был войти в состав правительства как член такового, но с подчинением генерал-губернатору.

Обстоятельства складывались так, что казалось естественным, что по отъезде Игнатьева непосредственным сотрудником правительства окажется Б.В. Романов.

В конце концов вышло так, что Игнатьев отложил свою поездку, а в половине января он же получил в заведование отдел внутренних дел.

Возвращаясь к личности В.И. Игнатьева, я с глубоким убеждением говорю, что если в течение всей моей деятельности на Севере я ни разу не имел против себя весьма распространенного «Возрождения Севера», то этим я обязан работе Игнатьева не в мою, конечно, пользу, но во исполнение принципа изолирования армии от политики, принципа, вкорененного Игнатьевым в руководящие круги журнала.

«Возрождение Севера» не только не мешало мне в моей специальной работе, но, наоборот, ревниво следя за работой правительства, газета не раз подчеркивала успехи войсковой работы, несмотря на мои подчас весьма крутые меры.

В половине декабря до Архангельска дошли первые вести о происшедшем в Сибири перевороте и о создании правительства адмирала Колчака[11].

Когда сведения стали более определенными, в правительстве в течение нескольких дней происходили упорные дебаты по поводу точки зрения на совершившийся переворот.

Первым же высказался против Колчака председатель правительства.