Год на Севере. Записки командующего войсками Северной области

В отношении генерала Юденича на вас возлагается задача выяснить все данные и условия происходящего ныне наступления на Петроград, отношение к этому наступлению самого генерала Юденича и планы и намерения его самого, а если он является агентом адмирала Колчака, то какие указания им получены. Сведения эти надлежит немедленно телеграфировать мне, дабы я мог до вашего отъезда из Гельсингфорса дать вам указания от Временного правительства, в связи с полученными от вас сведениями.

Подписал управляющий отделом

иностранных дел Генерального штаба

генерал-лейтенант Миллер.

Печать Сев. области.

Скрепил управляющий канцелярией

В. Дмитриев».

Кроме того, мне было вручено следующее удостоверение:

«Временное Правительство Северной Области

6 июня 1919 г.

№ 1903.

УДОСТОВЕРЕНИЕ

Выдано настоящее удостоверение командующему русскими войсками Северной области Генерального штаба генерал-лейтенанту В.В. Марушевскому в том, что он является членом Временного правительства Северной области, командированным, согласно постановлению Правительства от 2 июня 1919 года, в Финляндию для согласования военных операций на Петроград с операциями войск области на Мурманском фронте и информирования политической обстановки, что удостоверяется надлежащими подписями и приложением правительственной печати.

Заместитель председателя Временного правительства

Северной области Зубов

Управляющий делами Временного правительства

К. Маймистов.

Печать Сев. области».

Как видно из предписания, подписанного генералом Миллером, правительство желало «добиться» не только согласованности в действиях финских отрядов с нашими, но и «подчинения» их русскому командованию. Это с одной стороны. С другой – мне в категорической форме указывалось, что я «не уполномочен входить ни в какие переговоры о признании независимости Финляндии».

Я опишу дальше, что вышло из всего этого. Теперь же упомяну лишь, что судьба закинула меня в Финляндию как раз в момент маннергеймовского действа. Политическая обстановка и финские шовинистически-национальные настроения мне были отлично известны. Связанный по рукам и ногам полученными инструкциями, я понял, что «добьюсь» немногого, но тем не менее я охотно брал на себя эту командировку; я рассчитывал и на свои связи в Финляндии, и на знание страны, где я часто и подолгу живал.

Являясь ярым противником «Бобриковской» политики в бытность мою в штабе войск гвардии и Петербургского военного округа, не раз принимая участие в совещаниях по делам войск на территории Финляндии, я всегда старался устранить в принимаемых мерах ту остроту отношений и даже враждебность, которая вызывалась чаще всего недоразумениями и ошибками со стороны нашей администрации.

Мне казалось всегда, что все опасения открытого восстания в Финляндии, все подозрения в отношении представителей финской части администрации искусственно подогревались в высших сферах Петербурга носителями русской власти.

Нет слов, конечно, в Финляндии были и крайние течения, но в общем отношение к России было всегда лояльное.

В трудные дни начала мобилизации в 1914 года мы выставили громадное охранение на магистральных линиях финляндских железных дорог. Если не ошибаюсь, в планах мобилизации перечислены были все предстоящие с объявлением войны для русского населения «ужасы».

В самое короткое время мы убедились, что население настолько спокойно и надежно, что большая часть охраны была снята.

Уходившие на фронт великолепные стрелковые части были сменены в Финляндии второочередными частями, а затем более распущенными дружинами ополчения. Даже это не вывело финское население из пределов законности в отношениях к России.

Лишь революция и последовавшая за ней вакханалия в войсках положили предел терпению финского населения и подготовили ту злобу и нетерпимость, которые проявились во время маннергеймовских операций.

В дальнейшем на почве разыгравшихся национально-шовинистических страстей уже все вообще русские подверглись тем или иным стеснениям в отношении пребывания их и передвижения по финской территории.

Полученные мною инструкции, давая мне весьма сложную задачу, были проникнуты все тем же духом недоверия к финскому правительству, столь характерным в довоенную эпоху, и потому я не рассчитывал на большие результаты от моей поездки.

Представляет большой интерес отношение английского командования к этой командировке.

Айронсайд обнаружил, узнав от меня в общих чертах цели моей поездки, полное неудовольствие. Он говорил мне, что я не должен вмешиваться в политику (?), что все, что нам интересно знать о Финляндии и о Юдениче, – нам может быть сообщено через него из Лондона (?) и что я не должен ехать. Вместе с тем он указывал, казалось, не без основания, на начало крупной операции на Двине.