Год на Севере. Записки командующего войсками Северной области

Ближайший сотрудник Звегинцева, капитан 2-го ранга Веселаго при привлечении его к ответственности ушел под покровительство американского флага, любезно ему предложенное, и выехал из области, если не ошибаюсь, еще в марте. Еще до его отъезда я подробно ознакомился с его делом и поразился, насколько слепа была юстиция. Недаром Фемида изображается с завязанными глазами.

Звегинцев, руководимый патриотическими чувствами, а может быть, и соображениями личного характера, которых я не знаю, остался в области.

Я долго беседовал с Николаем Ивановичем и обещал ему по моем возвращении из Финляндии добиться того, чтобы его оставили в покое. Мне не удалось этого сделать, так как я сам в скором времени по моем возвращении оставил свою должность.

Поезд тронулся. Замелькали бесконечные леса и озера богатого Мурманского края. Линия была пустынна. Лишь повсюду встречались шайки китайцев – строителей всей Мурманской линии. И вновь наблюдая эти страшные физиономии из окна вагона, у меня заныло сердце за судьбу тыла маленькой Мурманской армии, тыла, брошенного на произвол судьбы за недостатком сил для его охраны.

В Кемь мы прибыли утром. Я застал уже там генерала Скобельцына и полковника Архипова. Наконец-то работа по формированию Мурманских сил закипела.

Отличный офицер Генерального штаба, В.С. Скобельцын подавал все надежды на то, что огромный пропуск нескольких зимних месяцев, когда на Мурмане не было настоящего начальника, будет наверстан интенсивною работою в кратчайший срок.

Что касается до его начальника штаба М.Н. Архипова, я не знал на фронте в Великую войну офицера, ему равного по работоспособности и личной доблести в боях.

Генерал Скобельцын уже имел готовую программу развертывания пяти стрелковых полков с соответствующей артиллерией. С английским командованием дело тоже как-то сразу пошло. Генерал Мейнард сразу увидел, что он приобрел настоящих помощников во всех русских вопросах.

Крайне выгодно складывалось и то обстоятельство, что и Скобельцын и Архипов раньше служили в Финляндии, что облегчало решение вопросов на случай совместных действий с финскими добровольцами.

В Кеми я соединился с лейтенантом Гамильтоном и состоявшим при мне милейшим английским полковником Монк-Мессэном. Гамильтон привез мне из Архангельска на миноносце мой автомобиль на случай, если дороги к финляндской границе окажутся проходимыми.

Здесь же в штабе Мурманского фронта я выработал свой маршрут в Финляндию, что оказалось совсем не легким делом, принимая во внимание определенную негодность нашей 10-верстной карты для данного района.

Я предполагал спуститься по железной дороге до станции Медвежья Гора, крайней из занятых нами по направлению к Петрозаводску. В Медвежьей Горе меня должны были ожидать проводники со всеми сведениями о путях, которые можно использовать. Не исключалась возможность движения на автомобиле до самой границы.

Нечего и говорить, что по прибытии в Кемь я побывал у главнокомандующего – генерала Мейнарда, который высказался против моей поездки. По-видимому, он был предупрежден Айронсайдом о моем проезде через Кемь и пытался еще раз остановить меня и удержать от проникновения в Финляндию. Наконец, он сообщил мне, что в Гельсингфорсе сейчас находится его начальник штаба, который привезет те же информации, которые удастся собрать и мне.

Разговор наш носил такой определенный характер, что присутствовавший при нем полковник Монк-Мессэн понял его как совершившуюся отмену моей командировки и, вернувшись раньше меня в мой вагон, сообщил моей жене, что я никуда не поеду, так как Мейнард этого не хочет. Бедный и милый мой Монк-Мессэн был глубоко разочарован, когда узнал от меня, что решение мое неизменно, так как прежде всего я являюсь исполнителем воли моего правительства. Положение моего англичанина было не из легких. С одной стороны, состоя при мне, он получил разрешение ехать со мною, с другой стороны – он видел, что все английское начальство настроено против.

В конце концов у меня создалось впечатление, что английское командование было готово чуть не силой удержать меня, если бы обстоятельства позволяли. К счастью, русская армия в то время была уже настолько сильна, что «мнения» Айронсайда и Мейнарда можно было не считать обязательными.

Оставалось лишь опасаться каких-либо «случайностей» или «несчастий» в дороге.

Вечером в день моего прибытия мы уже выехали на Медвежью Гору. Меня сопровождал генерал Скобельцын со своим начальником штаба, лейтенант Гамильтон и мой шофер Палкин со своею машиною.

Из Кеми я выехал 12 июня. Путь до Медвежьей Горы благодаря неналаженности движения взял около двух суток.

При остановках мы каждый раз подробно осматривали расположенные на дороге формирующиеся части.

Нужно отдать справедливость энергии генерала Скобельцына и полковника Архипова: в течение каких-нибудь трех недель работы они дали огромный толчок делу формирований, тянувшихся бесконечно до их прибытия в край.