Год нашей любви

– Так и есть, если честно. Иногда я смотрю на свои ноги и пытаюсь убедить их двигаться. Когда была в больнице, я делала так целыми днями. У меня это просто в голове не укладывалось. Я могла сказать: «Эй, ноги, давайте! Все другие ноги это делают!»

Люси хихикнула:

– А ты грустишь по тем временам, когда могла нормально ходить?

– Ну конечно. Но вообще-то я и так могу добраться, куда захочу. Правда, лестницы – большая проблема. И еще мне очень не хватает моих коньков.

Люси нахмурилась и подняла свое эльфийское личико.

– Кататься на коньках здорово. Но я часто падаю. Не то что Бриджер – он катается быстро.

– Продолжай заниматься, и ты тоже будешь кататься быстро. Быстро – это волшебно, как будто летишь. Мне вот до сих пор снится, как я катаюсь. Наверное, даже каждую ночь.

Раньше я никогда не произносила ничего подобного вслух. А когда сказала, Люси не стала смотреть на меня со скорбной миной, как наверняка сделали бы родители.

– А мне снилось, будто я катаюсь на лошадке, – сказала она вместо этого, вертя в ручках карты. И вдруг повернулась к дверям: – Хартли, чего тебе? Тоже хочешь поиграть?

Я быстро подняла глаза, но Хартли уже отворачивался, и я не имела ни малейшего понятия, сколько времени он здесь простоял.

– Ужин через пятнадцать минут, – резко бросил он, уходя.

Мы сели за стол вшестером. Тереза зажигала свечи, а остальные передавали друг другу блюда.

– Не буду зеленую фасоль, – сопротивлялась Люси, пока брат наполнял ее тарелку.

– Съешь три штуки, – не сдавался Бриджер. – Хартли, догадайся, что объявили вне закона в тренировочном лагере в следующем году?

– Дай подумать… – сказал Хартли, щедро накладывая себе картофельного пюре. – Скалолазание?

– Бинго! – ответил Бриджер. – Ну и тупость! Это страховая заставила их так сделать.

Хартли передал блюдо с индейкой матери.

– Пока не запретили хоккей, все должно быть в порядке.

– Вообще-то я слышал разговоры о том, что снова ужесточат штрафы, а это тупость. На катке почти не бывает серьезных травм.

Еще чуть-чуть – и я бы подавилась индейкой.

– Разве в прошлом году кто-то не сломал себе оба запястья? – спросила Тереза.

– Это был несчастный случай, – ответил Бриджер. – Ну серьезно – посмотрите, что творится в футболе. Черепно-мозговую травму кто-нибудь получил?

Дана откашлялась.

– Все очень мило, Тереза. Большое спасибо за приглашение.

Я почувствовала на себе ее взгляд.

– Пожалуйста, дорогая.

– …Я имею в виду, что несколько сломанных костей – ерунда по сравнению с этим… – продолжал Бриджер, ничего не замечая.

Напряженное лицо Даны привлекло внимание Хартли. Он перевел взгляд на меня, потом – на Бриджера. И на его лице отразилось понимание.

– Бридж! – сказал Хартли напряженным тоном. – Не мог бы ты притащить вино с кухни?

Люси вскочила со стула:

– Я принесу!

– …Я устал от людей, считающих, что хоккей только для громил, – гнул свое Бриджер. – Это не так…

– Чувак, – не выдержал Хартли, – ты заткнешься наконец?

Бриджер оглядел лица собравшихся за столом. Остановил взгляд на мне и открыл было рот.

– Твою мать…

На лице матери Хартли, сидевшей рядом с ним, отразился ужас.

– Извини… – Бриджер потряс головой, утратив дар речи. – Я не думал…

– Ничего страшного, – ответила я быстро. – Честно говоря, я не собиралась обсуждать свою травму в День благодарения.

Как раз в эту секунду в комнату влетела Люси.

– Вот, – произнесла она, с невинным видом протягивая Хартли бутылку уксуса.

Он уставился на трофей сестры.

– Э-э-э, спасибо? – И водрузил бутылку на стол.

– Эй, – не успокоилась Люси. – Теперь мы должны рассказать, за что мы благодарны.

Она снова забралась на стул и выжидающе смотрела на нас.

Тереза с трудом сглотнула, но ее взгляд потеплел.

– Ты права, Люси. Хочешь быть первой?

– Еще бы! Я благодарна за… – Ее маленькие бровки задумчиво наморщились. – За мороженое и за то, что нам ничего не задали на День благодарения. За маму и Бриджера. О, и за все рождественские программы, которые начнутся на этой неделе!

Бриджер откинулся на стуле, его глаза стали темнее в мерцании свечей.

– Отличный список, дружок, – сказал он мягко.

Я ощутила комок в горле, когда он положил свою большую руку на маленькое плечико сестры.

– Если я следующий… – Он снова оглядел стол. – То я благодарен всем за то, что собрались сегодня здесь. За то, что терпите меня… – Он смущенно улыбнулся.

– Хотела сказать то же самое, – поддержала его Дана. – Но еще скажу вот что: как же здорово вернуться в Америку. Этот год стал просто отличным, как я и надеялась.

Подошла очередь Хартли:

– Так… Я благодарен за адвил, за пиво, за лифты и за то, что моя мама терпит меня. И за отличных друзей, которые пьют пиво, ездят в лифте и возят меня на машине. И терпят меня.

Заговорила Тереза, держа бокал с вином в свете свечей:

– А я просто рада видеть ваши сияющие лица за этим столом. – И она улыбнулась всем нам по очереди.

Оставалась только я. Я от души разделяла и наслаждалась словами моих друзей, но правда состояла в том, что мне нечего было добавить. В последнее время я не считала себя очень уж благодарным человеком.