Год Оракула

Его толкали другие зрители, пробиваясь прочь из ряда, с ними Айрис.

На сцене лежал на спине Хосе Питталуга и блестела, медленно расползаясь, в свете рампы алая лужа.

КРУГИ ПО ВОДЕ

Из театра «Солис» хлынул поток нарядно одетых людей, запрудив Пласа Индепенденсия и медленно заполняя тротуары вдоль Сориано и Бартоломе Митре. Вдали слышались сирены, их звук становился громче.

Зрители не расходились, сбиваясь в кучки, яростно споря о том, что сейчас было и что это может значить. По их спинам тек пот после толкотни на выходе, да еще на летней жаре. Мужчины снимали смокинги, женщины обмахивались программками, но ни у кого не было чувства, что можно уже уходить. Пока что не было.

По всему Монтевидео, по всем его паркам и общественным местам – на Пласа Эспанья в нескольких кварталах от театра, в ухоженном ландшафте парка Родо, на песчаной косе Плайя де лос Поситос, – стояли большие экраны, чтобы все жители и туристы, а не только горстка богачей, могущих себе позволить билеты на само представление, увидели, как Хосе Питталуга сорок третий раз исполняет роль Просперо.

И тысячи людей из всех общественных слоев стояли тесно, разогретые спиртным и уличной закуской – жирными оладьями и пирожками, сэндвичами с соусом чимичурри, запиваемыми нескончаемыми бутылками «Пилзена», «Барбо» и «Мастры». Оглушенные, сбитые с толку, встревоженные люди.

На экранах еще была сцена театра «Солис», где работники экстренных служб – «Скорой», полиции – вместе с потрясенными участниками спектакля возились возле тела Питталуги. Никто не подумал прекратить передачу, хотя смотреть было, в общем, не на что. Картинка на экране напоминала, как может ударить гром с ясного неба.

По какой бы то ни было причине, но Оракул хотел приковать сюда внимание мира. Хотел, чтобы миллионы, если не миллиарды, людей по всей планете видели убийство этого человека. Рациональность этого решения можно было обсуждать, но милосердность его была очень сомнительна.

Началось на пляже. Над толпой взлетела бутылка и разбилась о металлический столб, поддерживавший большой экран, за которым виднелась бухта Монтевидео. Брызнул дождь зеленого стекла вместе с ливнем пены, заискрился в ярком свете от экрана. И тут же полетели новые бутылки, разбиваясь об опоры, о сам экран. Стеклянный дождь ударил по обращенным вверх лицам, послышались крики. Поднялась толкотня, выкрики в поисках хулиганов, дошло до драки.

Экран наконец погас – то ли был поврежден, то ли оператор понял, что происходит, – но было поздно. Критическая точка была пройдена, толпа рванулась с пляжа в город паническим, радостным, пьяным приливом.