Год среди каннибалов. Северо-Западная Амазония

В речи, как и во всем остальном, лесной индеец ограничен узкими рамками своего непосредственного окружения. В отличие от кочевого индейца равнин, вся жизнь амазонского индейца проходит на территории, которая ненамного больше английского церковного прихода. Он практически не ведет торговлю с соседями. Свежая кровь вливается в племя только вместе со взятыми в плен на войне маленькими детьми. Как и привычный ему пейзаж, воображение индейца лишено перспективы и горизонта. Он может всю жизнь прожить и умереть в густых амазонских джунглях, так ни разу и не увидев ни одного объекта на расстоянии мили. Ввиду того, что индейцы ведут уединенный образ жизни и всей общиной живут под одной крышей, бытовые слова становятся диалектом, а через поколение этот диалект превращается в отдельный язык.

В условиях, когда каждое племя живет изолированно и постоянно пребывает в состоянии смертельной вражды со всеми своими соседями, а письменность полностью отсутствует, язык, естественно, подвергается очень быстрым и существенным изменениям. Более того, индейцы никогда добровольно не согласятся говорить на языке другого племени. Так что у жителей Амазонии нет общего языка для межплеменного общения, а из собранных на сегодняшний момент словарей нельзя сделать вывод ни о происхождении, ни о родстве существующих диалектов. Даже племена, разделенные узкой рекой, говорят на разных языках и совершенно друг друга не понимают. С другой стороны, племена, живущие на расстоянии нескольких сотен километров друг от друга, могут быть носителями родственных языков, которые принципиально отличаются от тех, на которых говорят народы, проживающие на территории между ними.

Согласно классификации, которую мне удалось создать, в данном регионе существует тринадцать языковых групп. К одной группе я отношу все племена, говорящие на языках с общими корнями, хотя их диалекты могут значительно отличаться. Ниже перечислены эти группы с указанием приблизительного числа индейцев в каждой из них.

По словам Кох-Грюнберга, все племена реки Тики говорят на языке тукано, тогда как индейцы аири и тихио в результате сегментации используют язык дессана.

Иногда племена хотя и говорят на совершенно не похожих языках и принадлежат к абсолютно разным языковым группам, тем не менее немного понимают язык соседней языковой группы. Например, муэнане понимают уитото, но не боро, вероятно, потому что с первыми они чаще контактируют. Менимехе знают некоторые слова из языка тупи или лингва-жерал, что удивительно даже при том, что их познания весьма поверхностны.

Как уже отмечалось, названия племенам придумывают их соседи, так что на самом деле это не более чем прозвища. Отсюда следует, что путешественнику племя становится известно под тем названием, которое используется в тех регионах, где он побывал, так что люди, пришедшие с севера и юга, вероятно, будут знать одно и то же племя под разными внеплеменными названиями. В одной из предыдущих глав я уже упоминал о том, что это обстоятельство сильно усложняет идентификацию племен, и снова говорю об этом здесь, поскольку те же самые трудности пресекают любые попытки выучить местные диалекты.

Из тринадцати приведенных выше языков тот, на котором говорят племена ресигеро, – один из самых трудных и гортанных. Язык нонуя тоже гортанный и, пожалуй, не менее сложный. Но хуже всего язык андоке, так как он почти вентральный. Что касается языка окайна, то, хотя при его изучении возникает немало трудностей, овладеть им все же легче, чем первыми тремя, его можно охарактеризовать как носовой, в то время как языки боро и уитото нельзя назвать ни носовыми, ни вентральными, ни излишне гортанными. Язык муэнане немного похож на боро, но богаче с лексической точки зрения. Язык менимехе тоже носовой и больше напоминает речь индейцев с реки Ваупес.

Попытка зафиксировать гортанные звуки индейской речи при помощи латинских букв усложняется тем, что европейцы сами не могут точно их воспроизвести и расслышать.

Одно и то же слово, затранскрибированное англичанином, немцем, французом и испанцем, не имеет ничего или крайне мало общего с оригиналом. Каждый европейский исследователь закладывает в записанные им слова погрешность национальных особенностей восприятия и произношения.

Сложность передачи звучания иностранного языка средствами английского уже давно очевидна, и с ней сталкиваются, хотя и в меньшей степени, все континентальные лингвисты. Чтобы справиться с этой проблемой, немцы придумали почти китайскую по своей замысловатости систему, в то время как французы стараются передать такие простые звуки, как наше английское «w», при помощи комбинации дифтонгов. Многие из этих фонетических приемов были взяты на вооружение английскими писателями без учета языковых ограничений их изобретателей или путаницы, которая возникает в голове исследователя.