Годы. Мили. Судьбы

Отдал приказание: «Команде завтракать». Привычные, повседневные действия обычно успокаивают людей в экстремальной обстановке. Оценивал ситуацию и думал, что делать дальше? Надо было уходить от берега, пока не возвратились противолодочные корабли. Но гирокомпас был неисправен, магнитный компас разбит взрывами. Направ-ление можно было определить только по слуху – не лучший способ в XX веке. К счастью, нашли причину остановки гирокомпаса. Вышел из строя мотор-генератор, вырабатывающий переменный ток. Аналогичный мотор нашли у радистов. Подключили к нему гиро-компас. Ротор закрутился, набрал необходимые 10 тысяч оборотов. Через 40 минут гирокомпас пришел в меридиан, то есть показывал курс с точностью около 5°. Этого было достаточно. Теперь нужно откачать воду из дизельного отсека и сразу же всплывать с грунта. В противном случае после откачки воды из отсека масляное пятно на поверхности моря точно обозначит место нахождения подводной лодки. Для всплытия создали дифферент на нос и дали задний ход. Так предусмотрено инструкцией по управлению подводной лодкой. Лодка не всплывала. Глубина погружения увеличилась до 110 метров, а предельная глубина, которую выдерживал прочный корпус лодки 100 метров. Пошел на риск. Создали дифферент на корму в 10°. Давать ход двумя двигателями было рискованно, можно повредить лопасти винтов о камни. Возникла опасность, лежа на дне остаться без винтов и движения. Дал малый ход одним двигателем вперед. Винт вращался нормально. Увеличил ход до среднего, пустил второй двигатель. Стрелка глубиномера дрогнула и пошла вверх. На глубине 75 метров легли на курс 100°, пошли под минное поле. Там было безопаснее. Выбрались.

Отошли от берега на 18 миль. Около 19 часов всплыли в надводное положение. Цистерны главного балласта № 2 и 3 не продувались. Выхлопные газы дизелей вырывались через разрывы труб вентиляции в надстройке. Продули цистерны воздухом высокого давления. Уточнил повреждения:

Не работал насос охлаждения левого дизеля, лопнула его станина.

Изоляция аккумуляторных батарей была равна нулю, оказались разбитыми 16 элементов в первой группе второго отсека и 10 элементов во второй группе четвертого отсека.

Вышли из строя машинные телеграфы.

Не работало подъемное устройство зенитного перископа, и еще лодка получила более 60 не очень тяжелых повреждений.

В 4 часа 30 минут послал радиограмму командиру бригады: «Атаковал конвой. Имею повреждения». Получил приказание: «Возвратиться на базу».

Через сутки, 27 мая 1944 года, вошли в Полярный, известив базу флота о победе одним выстрелом из 100-мм артиллерийского орудия. Позже выяснили, что из 28 болтов крепления пушки к фундаменту 10 были срезаны взрывами.

На пирсе нас встречали командующий флотом, командир бригады и начальник штаба бригады. Доложил о результатах похода, состоянии лодки и экипажа. Воздушная разведка подтвердила потопление транспорта. Комфлот приказал всех представить к наградам. Вечером в столовой береговой базы нам устроили ужин с традиционным жареным поросенком. Нервы были напряжены до предела. Двое суток провел без сна, но спать не хотелось. Пошел в Дом офицеров расслабиться. Желающие выпить во славу победителя нашлись. Ограничивать количество отпускаемых напитков в такой знаменательный день начальство Дома офицеров не решилось, и отцы-командиры от души повеселились. У меня было такое нервное состояние, которое никогда больше в жизни не повторилось. Полная ясность сознания и шаткая неуверенная походка. При возвращении на базу пытался идти прямо по причалу, но никакие усилия не помогали. Не получалось. Сообразительный матрос, стоявший на КПП (контрольно-пропускном пункте), вызвал на подмогу подвахтенного, который довел меня до казармы. С того дня начали белеть мои кудри.

В 1976 году бывший начальник политуправления Военно-морского флота вице-адмирал А. Комаров передал мне копию политдонесения: