Годы странствий Васильева Анатолия

Каждый тайфун надежда Благословенны вулканы

Ирод а не Иисус знал пути мира

Резня это инвестиции в будущее

Бог не мужчина и не женщина, это вирус

Ты меня не слушаешь.

Режиссер:

Верно. И зачем бы мне это делать. Мы в театре.

Анатолий Васильев: Мишель Кокосовски (Michelle Kokossowski) долгие годы была дружна с Хайнером Мюллером, сотрудничала с ним в Академии экспериментального театра. В разгар вирусной эпидемии она получила от Жана Журдея (Jean Jourdheuil), филолога и переводчика Хайнера Мюллера, последнее короткое произведение писателя, сохранившееся в его Рабочих тетрадях, — это была сцена для Автора и Режиссера с названием «Война Вирусов» в переводе на французский. Я попросил Наталью Исаеву сделать перевод с немецкого оригинала. Вещь Хайнера Мюллера мне понравилась своей неожиданностью. Я сделал обработку «Войны Вирусов» (в этом русском переводе) и предлагаю с ней познакомиться.

Хайнер Мюллер / Александр Пушкин. Сцена из войны вирусов

(Пустой театр. Берег моря. Фауст и Мефистофель)

Мефистофель:

Война вирусов. Как это можно описать?

Фауст:

Это твоя работа. За это тебе платят.

Мефистофель:

Придите неизвестные со скрытыми лицами

Вы борцы невидимого фронта

Или так

Великие войны человечества

Капли капли

На горячем камне

Ужасы роста

Преступление любви, которое приводит нас к спариванию

И делает из планеты пустыню через ее заселение.

Фауст:

И как мне поставить это на пустой сцене?

Мефистофель:

Откуда мне знать. Что значит ваша сцена для меня?

Фауст:

Это бог и мир.

Мефистофель:

Бог возможно это вирус Который в нас живет.

Фауст:

Что ты хочешь. Должен ли я выставить на сцене две тысячи стариков. С белыми бородами, номер один два три. И так далее до двух тысяч. Иди в кино. Вирусы исчисляются миллиардами и триллионами. Вирус — бесконечность. Наш театр это дом призрения для больных.

Мефистофель:

Двадцать лет назад в Бруклине у человека на улице. Я спросил как пройти на такую-то улицу и он сказал мне это твоя проблема.

Фауст:

Этот человек прав, я могу его только поддержать.

(Пауза.)

Что там белеет? Говори!

Мефистофель:

Корабль испанский трехмачтовый

Пристать в Голландию готовый

Пристать в Германию готовый

Пристать в Америку готовый

Во Францию пристать готовый

На нем мерзавцев сотни три

Два вертолета, баррель злата,

Да груз богатый компромата,

Да вируса болезнь, она

Китаем вам подарена.

Фауст:

Все утопить.

Мефистофель:

Сейчас.

(Сцена наполняется океанской волной.)

Мефистофель:

Я сотворил стих.

Фауст:

Читай.

(Закрывает глаза и уши.)

Мефистофель:

Смертельно для человечества его быстрое размножение

Каждое рождение это смерть

Слишком мало убийств в подарок.

Каждый тайфун надежда

Землетрясение это надежда

Надежда мира

Хвала вулканам.

Не Иисус а Ирод знал пути мира.

Резня это инвестиции в будущее.

Петля это инвестиции в будущее.

Стрельба это инвестиции в будущее.

Отрава это инвестиции в будущее.

Бог не мужчина и не женщина это вирус.

(Пауза.)

Ты меня не слушаешь.

Фауст:

Мы в театре.

(Хохочут. Исчезают. Все тонет.)

Послесловие (к предисловию)

Ее больше нет! Лорансин услышала тишину, Лорансин испугалась тишины, Лорансин открыла дверь и вошла в квартиру, Лорансин, у которой она снимала квартиру в Париже на площади Gustave Toudouze, открыла ключом дверь и вошла в коридор. Я не знаю — что дальше, что было дальше… Ее больше нет! Приехали «пожарные». Забрали тело и увезли в холодильник. Квартиру опечатали. Эту ночь Наталья проведет в холодильнике. Тело ее будет мерзнуть, она так не любила холод, душа, если еще в ее теле осталась душа, если ее душа не выпорхнула в минуту внезапной смерти наружу, душа ее начнет выкарабкиваться из ледяного тела и просквозит в небытие. Исаевой Натальи больше нет среди нас!

Двадцать один год я провел рядом с Натальей, я принял ее, растерзанную и обезличенную после убийства мужа, Сергея Исаева, в свою жизнь и был дружен с ней все эти годы. Нет, она приняла меня, изгнанного из театра, из города, из отечества! Годы странствий — так назовет она свою книгу эссе обо мне. Двадцать один год!