Годы в Белом доме. Том 2

Был День благодарения. С большим вниманием северные вьетнамцы подали роскошный обед в виде ростбифов и цыплят по случаю праздника. После этого я телеграфировал Никсону, что хотя мы добились кое-каких незначительных улучшений, «северные вьетнамцы в некотором роде сделали шаг назад, отчего все соглашение в целом стало несколько хуже, чем то, которое Вы получили в итоге переговоров в октябре». Я выдал президенту два варианта: прервать переговоры и возобновить бомбардировки районов к северу от 20-й параллели (фактически это был курс, который он просил меня взять в отношении Ле Дык Тхо сутки назад) или, в противном случае, пойти на урегулирование в деле улучшения в проекте соглашения, которые уже были достигнуты по демилитаризованной зоне и положениям о замене оружия, плюс по отдельным правкам в политическом разделе в плане сохранения лица для Сайгона. Остальная часть соглашения оставалась бы такой, какой она была в октябре. Я, разумеется, и понятия не имел, примет это Ханой или нет; но был уверен в том, что Сайгон откажется. Приметой все более нараставших сдержанных и не вполне доверительных отношений между Никсоном и мною стало то, что я не предложил никаких рекомендаций по отношению к этим двум вариантам[145],[146]. Довольно мелочно я добавил, что события до сего времени подтверждали мои изначальные анализ и выводы: «Оказывается, что наши прежние суждения были правильными о том, что сейчас по прошествии окончательного срока 7 ноября для Ханоя исчезла вся необходимость действовать в состоянии паники, которое заставляло их так действовать в октябре».

Однако Никсон был не промах и умел добиваться преимуществ. Он ответил телеграммой о том, что «из-за ожиданий, которые сформировались в стране» (перевод для непонятливых: моя пресс-конференция с моим «миром близко»), прекращение переговоров, которое он предложил сутки назад, более не представляется возможным. Он выбрал второй вариант, попросив меня обходиться всеми силами тем, что есть:

«На мой взгляд, соглашение от 8 октября представляло такое соглашение, которое, несомненно, было в наших интересах. Постарайтесь улучшить его, принимая по мере возможности в расчет условия Сайгона. Но важнее всего мы должны осознать фундаментальную реальность, состоящую в том, что у нас нет иного выбора, кроме достижения соглашения в рамках согласованных 8 октября принципов».

Вместо давления на Ханой Никсон предпочел сейчас оказать давление на Сайгон:

«Вам следует проинформировать сайгонских представителей о том, что вся военная и экономическая помощь будет прекращена конгрессом, если соглашение не будет достигнуто. Информируйте их также, что при таких обстоятельствах я буду не в состоянии заручиться поддержкой конгресса, которая нужна в этом деле».

На следующее утро Никсон передумал. Я не знаю, что повлияло на ход его мыслей. Он отправил вторую телеграмму с предложением мне прервать переговоры, в конечном счете, под предлогом того, чтобы дать возможность их участникам проконсультироваться с руководством. В таком случае он санкционирует массированный воздушный налет на Северный Вьетнам во время перерыва. Это не было моим предпочтением. Я ратовал за возобновление бомбардировок к северу от 20-й параллели только в том случае, если переговоры будут полностью сорваны, а мы еще не достигли такой точки. В любом случае Никсон был теперь готов выдержать внутреннюю бурю, если мы прибегнем к жесткой линии: