Гоголь и географическое воображение романтизма

Встреча Гоголя с Жуковским в конце 1830 г. выросла в духовную близость и дружбу на всю жизнь[190]. В то время Жуковский уже несколько лет был воспитателем будущего царя. Несомненно, что его статус при дворе производил впечатление на начинающего автора, который тогда еще искал свой путь. По всей очевидности, преподавательская карьера казалась в тот момент Гоголю более реальной, чем писательская, и наставник цесаревича Жуковский должен был быть для Гоголя авторитетом[191]. Тем не менее сам факт знакомства с преподавателем царской семьи является внешним по отношению к изложенным в гоголевской статье географическим идеям и приобретает значение лишь в свете предполагаемого разговора Гоголя с Жуковским, который мог касаться вопросов преподавания географии. Основание для такого разговора было.

В 1827 г. Жуковский готовил «Проект плана учения Его Императорского Высочества Государя Великого Князя Наследника Цесаревича», в котором отводил себе преподавание русской грамматики, физики, истории человека, истории и географии[192]. Этим распределением можно объяснить и собрание учебников и научных трудов по географии в его личной библиотеке, среди которых были: «Курс всеобщей географии» И. П. Шульгина, «Краткая физическая география» К. Макларена, труды Гумбольдта и Риттера[193]. В «Проекте плана учения» говорилось о необходимости «гравировать или литографировать карты и таблицы», а также мотивировалось выделение ежегодной суммы на «покупку вновь выходящих книг, иностранных и русских, также и журналов»: «Мы имеем теперь все для нас нужное; но мы должны не отставать от Европы в ее литературе. Все новое, лучшее, должно входить в состав нашей библиотеки»[194]. Жуковский преподавал наследнику введение в общую географию[195], а для дальнейшего преподавания истории, статистики и географии России был приглашен К. И. Арсеньев, автор уже упоминавшегося популярного учебника, которому лично покровительствовал император[196].

Арсеньев был «последователем школы камеральной статистики, делавшей упор на изучении государства», а не на физико-географическом описании, и можно предполагать, что он был далек от философско-художественного осмысления природы, близкого Жуковскому[197]. Его учебник, как уже говорилось, отражал дескриптивный подход к географии и подвергался Гоголем критике. Гоголь не называл имен, но и не оговаривал исключений из общей грустной картины преподавания («И не больно ли…», § 1). Можно предполагать, что уверенность Гоголя в правоте своей критики должна была подкрепляться авторитетным мнением, и с большой вероятностью можно предположить, что это мнение принадлежало Жуковскому. Поэтому круг географических интересов Жуковского заслуживает отдельного разговора.

Осведомленность Жуковского в новой географии можно определить в основном по описи его библиотеки, где представлены основные авторитетные имена в этой области, а также – по современным исследованиям связей Жуковского с немецкой литературой и философией. «Идеи к философии истории человечества» Гердера, как и его трактат «О происхождении языка», были прочитаны Жуковским тщательнейшим образом. По наблюдениям Н. Б. Реморовой, в принадлежавшем Жуковскому экземпляре «Идей…» сохранились пометы в значительной части текста первой и второй глав первой книги, где речь идет о соответствии строения человека строению Земли, в то время как при чтении трактата «О происхождении языка» Жуковский постоянно выделял мысль Гердера о неразрывной связи человека с миром природы[198].

О близости мировоззрения Жуковского к философии Гердера свидетельствует и издававшийся им придворный журнал «Собиратель», два номера которого вышло в 1829 г. Оба они буквально пронизаны просветительскими идеями Гердера и Ж. Л. Л. де Бюффона, относящимися к осмыслению взаимосвязей человека с землей и космосом. А статью «Взгляд на мир и на человека», открывающую первый номер журнала и воспроизводящую базовые идеи Гердера из первой книги «Идей…», исследователи прозы Жуковского рассматривают как отражение его собственной космической картины мира с ее физическими и нравственными законами[199].

В библиотеке Жуковского был и 12‐й том Собрания сочинений Гердера, изданных Коттой в 1810 г., в котором под общим названием «Софрон» были опубликованы школьные речи Гердера, в числе которых и речь «О привлекательности, полезности и необходимости изучения географии». Среди книг библиотеки поэта находим проникнутые натурфилософским пафосом «Странствия Франца Штернбальда» Л. Тика – экземпляр с правками автора, лично подарившего его Жуковскому[200]. О заинтересованности Жуковского вопросами отношений между природой и искусством свидетельствует и его переписка с наиболее известным немецким пейзажистом того времени К. Д. Фридрихом, с которым он, в частности, обсуждал возможность соединения в пейзаже живописи и музыки[201] – мотив, восходящий к романтической эстетике Ф. Шиллера, К. Л. Фернова, А. Шлегеля и др. [202]