Гоголь и географическое воображение романтизма

Натурфилософский этюд «Жизненная сила, или Гений Родосский», как представляется, не нашел отражения в статье Гоголя. Также было бы трудно доказать, что писатель был знаком с книгой «О физиогномике растений». Тем не менее выраженная здесь мысль Гумбольдта о том, что пейзажи в творчестве поэтов и путешественников не только имеют эстетическое значение, но и дают возможность составить более верное представление о природе и ее влиянии на быт, нравы, образование и психологический облик народа, вела уже к гоголевской идее географических «картин», о которых в его статье сказано, что они должны создаваться из речей преподавателя в мыслях учеников.

Другая важная для географии идея книги Гумбольдта восходила к Гердеру, однако ко времени возможного ее чтения Гоголем была уже общим местом у немецких и французских историков, а также в географии Риттера. Гумбольдт писал:

Поэтические творения Греков и сумрачные песнопения первобытных народов Севера всеконечно обязаны своим отличительным характером виду растений и животных, горным долинам, окружавшим поэтов, и воздуху, которым они дышали[214].

Это как раз один из тех случаев, когда геоантропологические идеи Гердера, пропущенные через фильтр натурфилософии Ф. Шеллинга, развивались уже вне зависимости от первоисточника.

В разговоре об источниках первой редакции статьи Гоголя о географии самое серьезное внимание следует обратить на главу «О степях» из «Картин природы». В ней мы встречаем важные принципы новой географии – холистический подход к земле, деление ее на большие регионы, сравнительный метод и философское осмысление законов природы[215]. Здесь же был определен новый тип исследователя географии, опирающегося на собственный опыт пространства.

Основную часть публикации Гумбольдта составляет описание южноамериканских степей – лланосов и пампасов, как это переведено Полевым. Статья начинается с панорамной картины Мексиканского залива, в которую автор включает мотив наиболее древней земной геологической истории:

От подошвы гранитных гор, устоявших против усиленного действия вод, когда в первые веки нашей планеты их вторжение в материк образовало залив Мексиканский, начинается обширная равнина[216].

Данная временная перспектива сопрягается с пространственной: как название статьи («О степях», без уточнения каких и где находящихся), так и ее содержание раскрывают установку Гумбольдта обобщить особый тип земного пространства, дать характеристику степям Нового мира на фоне других:

Природа, во всех поясах земли, представляет взорам сии обширные равнины; под всеми широтами имеют они отличительный характер и собственные облики, определенные их возвышением над поверхностью морей и различием почвы и климата[217].

Он сравнивает южноамериканские степи со степями Северной Америки, Азии и Африки, размышляет о причинах различия между ними, ищет им объяснения. В ходе сравнительно-аналитического описания степей кристаллизируется сравнительный метод географии, который может быть осуществлен только на уровне всей планеты:

Сравнение физических свойств наиотдаленнейших стран и изложение в немногих словах результатов сей поверки, есть весьма занимательная и между тем трудная работа во всеобщей Географии[218] (курсив мой. – И. В.).

Отвечая на вопрос, почему, например, Африка и Южная Америка, будучи похожими по форме и находящиеся примерно в тех же широтах, все же разительно отличаются в отношении климатических условий, растений, животного мира, Гумбольдт находит объяснение этому в близком соседстве Африки с Азией с ее безмерными земными пространствами и для подкрепления такого взгляда ссылается на авторитет Геродота, который

уже был проникнут сим чувством, побуждающим наблюдать природу в великих ее действиях, и изобразил, в виде беспрерывного песчаного моря, степи Северной Африки, пустыни Иемена, Кермана, Мехрана (древней Гедрозии) и даже равнины Мултана в Индии[219].