《Гойда》 (оригинал с Фикбука, слэш)

- Томить не буду, а сразу зачитаю грамоту государеву. – произнёс Пётр, доставая послание, скреплённое царской печатью.

– Послание от Великого Князя Московского и всея Руси, государя нашего Иоанна Васильевича боярину Алексею Даниловичу Басманову и сыну его Фёдору. Божьей милостью был послан мне верный слуга. Велено было держать осаду, но разбил ты татар и гнал их прочь, за что честь тебе и хвала. О подвигах твоих, о смелости твоей я давно наслышан, Алексей. Оттого радостнее было слышать мне о сыне твоём Фёдоре. Вижу, в жилах его течёт та же горячая кровь, что в отце. Благословлен я, пока подле меня род ваш Басмановых. От имени своего и от всего сердца своего дарую тебе, Алексей, и сыну твоему, за доблесть, за службу верную золотых монет. Велю явиться тебе и сыну твоему в Александровскую Слободу, ибо нет мне кроме вас утешения в кромешном аду, что учинили мне изменники. Эту склоку змей давно надобно изничтожить да вымести с земли нашей святой. Оттого же велю немедля вам с сыном явиться на службу мне.

Закончив читать, Пётр глубоко выдохнул и поднял взгляд на Алексея.

- Слышал, Фёдя? – усмехнулся воевода, и, обернувшись к сыну, потрепал юношу по голове, – Слышал, Федька, что говорят?

- Да как же тут не услышать. – задумчиво протянул юноша, откинувшись на спинку кресла.

Князь Пётр Хворостин и так был желанным гостем в доме Басмановых, а с такими речами от самого царя уж и подавно.

Трапеза продолжалась еще часа два. Алексей долго расспрашивал гостя о том, кто ныне окружает царя, как его душевный настрой, кто кормит его лошадей – да вообще обо всём.

- Да тебе ли, Басман, не знать, какой настрой у государя нашего! – на очередной вопрос рассмеялся Пётр, выпив уже изрядно. – Ты-то сколько служил подле царя, не знаешь будто, какой нрав у него. Вот так же всё и осталось.

- Неужто у царя-батюшки настолько скверный нрав? – удивленно спросил Фёдор, доливая гостю и отцу вина.

Пётр и Алексей дружно рассмеялись, и все трое подняли кубки.

- Избави нас господь от гнева его! – воскликнул Алексей и осушил кубок разом.

- А ты, Федя, предстанешь когда перед государем, того гляди, не дерзи. – предостерёг Пётр.

– Видел я тебя в бою, и парень ты смелый, но молод и горяч. Таких сейчас царь себе и собирает заместо старых бояр.

Юноша на секунду задержал взгляд на кубке вина в своей руке, пристально рассматривая содержимое. Вроде как, даже прислушиваясь к словам гостя. Но мгновение спустя вернул себе непринужденный вид.

- Вот любопытно, что же с этими самыми старыми боярами стало, да, батюшка? – усмехнулся, переводя тему разговора, Фёдор. – Да хоть с Мишей Репниным.

- Даст Бог, не узнаешь никогда. – хмуро осадил сына Алексей, повелевая жестом налить ему ещё.

***

Москва укрылась белым снегом. На улице стоял такой студёный воздух, что резал от мороза нос, оттого ставни в царских палатах были плотно закрыты.

Духота наполняла весь зал. Наперебой звенели бокалы и раскатисто гремел пьяный смех. Скоморохи шныряли меж гостей, со свистом и взвизгиванием догоняя друг друга.

Поодаль ото всех стояла фигура Михайло, облачённого в пурпурный кафтан. Его твёрдый, слегка презрительный взгляд будто бы скользил поверх всего царившего вокруг бесчинства.

Он стоял, прислонившись спиной к стене и потирал уставшие от пестрых красок и беготни скоморох глаза.

- Царь велит идти к нему! – громко крикнул из ниоткуда подкравшийся боярин.

Князь сглотнул, и, стиснув зубы, последовал за боярином, который повёл его меж пьянствующих придворных и скоморох, с одним из которых князь столкнулся лицом к лицу. И тут же на момент оторопел от ужаса, ибо возникшая перед ним маска была отнюдь не веселой - исполосана глубокими морщинами, а глаза точно разъехались от старости или тяжкой скорби. Откуда только на царском пиру такие черти берутся…

Скоморох в этой жуткой маске точно забавлялась с князем, и не давала ему дороги, торопливо и неуклюже переступая с ноги на ногу. Боярин же бесцеремонно толкнул шута, дабы князь, наконец, предстал перед государем.