《Гойда》 (оригинал с Фикбука, слэш)

Юноша пронзительно громко свистнул, и, с совсем не ожидаемой от такого юнца силой, ударил хлыстом по земле. Лошадь обернулась на резкий звук, продолжая яростно топтать свежий снег под ногами и беспорядочно мечась по двору. Фёдор медленно следовал за ней, постепенно приближаясь к взбешённому животному.

- Сколько лет уже Феде? – спросил Иоанн с задумчивой улыбкой, стоя на крыльце.

- Шестнадцать этой весной исполнилось. – вздохнул Алексей.

- И в его-то годы он имеет ратные подвиги? – с некоторой насмешкой спросил царь.

- Вы послали князя Хворостина с речами царскими, с похвалой, а теперь потешаетесь?

- Теперь я увидал сына твоего воочию. Руки больно нежные для ратного дела. – Иоанн сложил руки замком и опёрся ими о перила, наблюдая за попытками юноши успокоить взбушевавшуюся лошадь.

Резкий свист хлыста снова громко рассёк холодный воздух и разнёсся по двору, мешаясь с криками конюхов и лошади, которая беспорядочно металась у конюшни.

- Но смел не по годам. – добавил царь, глядя на то, как Фёдор резкими выкриками и ударами хлыста смиряет лошадь. – Не боишься за сына?

- Да что ж вы, батюшка, в самом деле-то? Неужто считаете, что сын Басманова с одуревшей кобылой не управится? – усмехнулся Алексей.

- Так сам ведь и выбирал! Говорил я тебе, Алёша говорил, что скверных лошадей берёшь, буйных да упрямых.

- Поглядим-поглядим, царь-батюшка, как мой сын безбородый совладает с ней. – самодовольно усмехнулся Алексей, и лицо его озарил проблеск гордости. – Того посмотрим, кто нравом круче будет.

Тем временем Фёдор ухватился за поводья. Лошадь едва не сбивала его с ног, но юноша смог устоять. Ещё несколько ударов хлыстом – и лошадь медленно засеменила назад.

- Тише, тише! Чего ж буянишь? – ласково произнёс Басманов-младший, наматывая поводья на кулак, а второй рукой успокаивающе похлопывая лошадь по крупу.

Животное еще раз взбрыкнуло, но юноша совладал и с этим выпадом, и лошадь начала сдаваться. Фёдор ни на секунду не ослаблял своей хватки, уводя животное к конюхам. Её шаг сошёл до того, что лошадь лишь мелко семенила на месте.

Наконец, Фёдор вновь передал поводья конюхам. Откинув снова растрепавшиеся волосы назад, Фёдор, довольный собою, направился к лестнице, где стояли отец и государь. От его глубокого дыхания поднимались облака пара.

Юноша поднялся быстрыми и лёгкими шагами вверх к отцу и государю.

- Больно резки лошади ваши. Отчего же не выбрать коней вам покладистых? – спросил царь.

- Спорить глупо, порода резкая. – согласился Фёдор. – Да уж свыклись с природой их. Исмаильтская кровь – нрава непокорного, не всякому и под силу оседлать. Да только как овладеешь ими, так на иных лошадей и смотреть не захочешь. Всё не хватать будет резвости и удали их.

Иоанн остановился и выдержал молчание, которое повисло в холодном воздухе, точно хотел было что-то сказать. Однако он опустил свой взгляд во двор. Ещё утром тонкий покров свежего снега не был тронут, а сейчас белоснежный ковёр был взъерошен и смешан с землёй. Но быстро сбросив мимолетное задумчивое оцепенение государь последовал дальше.

Все трое поднялись в палаты, где уже были накрыты яства. Басмановы были приняты не просто, как бравые воеводы, а как верные друзья самого государя. Стольники то и дело обходили гостей, подливая им пьянящие греческие вина.

А за окном крепли морозы. Эта зима обещала быть особенно суровой для Руси.

Примечание к части Подайте на хлеб, люди добрые: https://www.donationalerts.com/r/jack_gelb

Примечание к части Подайте на хлеб, люди добрые: https://www.donationalerts.com/r/jack_gelb Глава 1.2

Александровская крепость помнилась совсем ещё юному Иоанну обителью мягкого тёплого света. Он помнил эти белокаменные стены, которые мальчику казались непомерно огромными, точно они вот-то коснутся небесной тверди, которая сияла чистой лазурью тёплым летом.

Запах сочного луга навсегда смешался с льющимся с неба жаром солнца. Во дворах и вдоль дорог цветы раскрывались навстречу солнцу, тянулись к нему и благоговейно кланялись ему, едва ветерок качнёт их головы.

Зимой же снега выпадало так много, что он мог доходить юному царевичу едва ли не до подбородка. Порой он выпадал мягкими хлопьями, и можно было лепить снежки и сваливать огромные комы. Временами выпадал коварный сухой снег, который мог таить под своим воздушным покровом скользкий лёд.

Тёплые прикосновения матери, которая кутала своё дитя с любовью с трепетом хранились в сердце Иоанна.

И хоть время то давно миновало, и много зим разделяли царя от тех дней безмятежной детской весёлости, Александровская крепость оставалась излюбленным местом для царя.

Но ни эта, ни какая любая другая крепость не смогла бы защитить мать Иоанна от зол заговорщицких.

Слишком в раннем возрасте и слишком ясно это понял государь. А потому и приблизил к себе только тех воевод, кому он мог верить.